"Алексей Чадаев. О чем говорится в сказках?" - читать интересную книгу автора

"что с ней вообще делают", не говоря уж о том, как себя вести. Понятно, что
папино слово закон, но и не выпендриться - спать не лечь. Поэтому девку
привести, пусть сколь угодно "прекрасную" и "премудрую" - это "не его", а
вот притаранить из болота говорящую жабу и объявить ее публично своей женой,
на потеху всей дворне - вот это по-нашему, по-пацански. На том его и
поймали.
Тем загадочнее выглядит ключевой момент сказки - а это, как вы поняли,
вовсе не убийство Кощея (оно - просто развязка), а сцена, когда Иван берет и
кидает в огонь жабью шкуру. Собственно, это чуть ли не первый в его жизни
мужской поступок, при том, что одновременно и космическая глупость. Ведь он
тем самым не только лишал Василису ее магической силы, но и, казалось, на
корню подрубал собственные карьерные перспективы. Одно дело - иметь в женах
настоящую сильную ведьму, и совсем другое - деревенскую лапотную девку, хоть
бы и сколь угодно "премудрую". То, что дело обернулось разборкой с Кощеем -
ведь это был вариант, на который практически никто всерьез не рассчитывал.
Или все-таки рассчитывал? Но кто?
Для того, чтобы это понять, важно ответить вот на какой вопрос: сам ли
Иван решил спалить лягушачью кожу или кто посоветовал? На самом деле
возможны оба варианта. Но даже если сам, понятно, что его к этому по крайней
мере определенным образом подтолкнули.
И даже понятно кто подтолкнул.
Отец.
Понятно, что царь устраивал конкурс невесток, заранее зная о
способностях Василисы. Будучи в курсе и про то, что она соткет чудо-ковер
(наверняка смотрел образцы в замке у Кощея, когда обсуждал сделку), и что
явится на пир в человечьем облике и произведет там фурор своими "штучками".
О которых он тоже, судя по всему, заранее знал или догадывался, но тем не
менее не просто "не показал виду", а даже наоборот - разыграл удивление,
восторг и высшую похвалу - на резком контрасте с многодневным стебаловом над
младшеньким и его "женой-лягушкой". После такого царевичу даже и говорить
ничего специально не надо было - ясно же, как такие ершистые недоросли
жаждут похвалы и признания. Оставалось лишь подстроить, чтобы Иван оказался
у себя в комнате на пару минут раньше, чем Василиса.
Но зачем? И тут ответ, в общем, на поверхности. Какой бы там ни был
договор с Кощеем (ясно ведь, что пошел на него царь практически от
безысходности), ясно, что государя он не устраивал. Отдавать фактическую
власть ведьме, контролируемой чародеем - это в чем-то даже похуже, чем
заморской принцессе или местной "боярышне". Гораздо лучше бы, если бы Иван
из оболтуса вдруг превратился в "настоящего мужчину" - героя и победителя,
власть которого никто особо и оспаривать не сможет. Но как? Выбор только
один: столкнуть их лбами с Кощеем. Оставалось лишь просчитать, что будет
делать Василиса, лишившись жабьей кожи. И он это просчитал.
Отправляя Ивана за женой к Кощею, царь, безусловно, понимал, что
посылает сына едва ли не на верную смерть. Это была самая большая за всю его
долгую политическую жизнь ставка и самый большой риск. И он на него пошел.
Почему? Потому что в сына он в глубине души по-настоящему верил, каким бы
тот ни был оболтусом. А может, в том числе и поэтому.
С Иваном и с царем разобрались; обратимся теперь к Кощею. Почему он
принял к себе Василису, обессиленную, проигравшую самую главную игру в своей
жизни? Откровенно подставляясь под месть - ладно бы со стороны царевича, а