"Карел Чапек. Гордубал" - читать интересную книгу автора

долларов за пазухой везу, опять хозяйствовать стану... Либо на фэктори[20]
наймусь, либо лес пойду валить. А что, Гордубал, не скучали вы по жене и
дочке? - Скучал, ей-богу! Но я, знаете ли, посылал им деньги и думал: вот
это на корову, это на стрых земли, это Полане на что-нибудь, ей там виднее.
Каждый доллар на счету был, а когда отдавал деньги в бенк, думал: вот и
целое стадо коров. Иес, сэр, их-то у меня и украли. - А жена вам писала? -
Нет, не писала. Неграмотная она. - Ну, а вы ей? - No, sir. Can't write,
sir[21]. С тех пор как помер Михал Бобок, я ничего ей не посылал, только
откладывал деньги. - Но вы хоть телеграфировали ей, что едете? - Ну, что вы,
что вы, на это жалко деньги расходовать. Да она бы и перепугалась, если бы
рассыльный пришел, а меня не испугается.
Ха-ха! Какое там! - А может, она думает, что вы померли, Гордубал:
столько лет она не получала от вас весточки. - Помер? Такой мужик, как я, да
чтоб помер?
Юрай Гордубал разглядывает свои узловатые руки.
Такой мужик! Скажете тоже! Подана умная, Полана знает, что я вернусь. -
Все мы под богом ходим. А что, если Поданы нет в живых? - Shut up,
sir[22]. - Ей было двадцать три года, когда я уехал, и крепкая она, сэр,
крепкая, как ремень. Не знаете вы Поланы! С такими деньгами, это с
долларами-то, что я ей посылал, да чтобы она не прожила! No, thank you[23].
Раздраженный лавочник у окна утирает пот голубым платком. Может, опять
скажет: ну и жара!
Да что вы, сэр?! И это вы называете жарой? Побывали бы вы на
лоуэрдеке[24]. Или в антрацитовой шахте. Туда посылают ниггеров[25], но я-то
выдержал, йес, сэр. За семь долларов. Алло, Гордубал! Алло, you niggers[26].
Да, сударь, человек многое может выдержать. Лошадь - та нет. Туда вниз
нельзя было посылать лошадей, - возить вагонетки. Уж очень жарко, сударь!
Или лоуэрдек на пароходе... Человек многое выдержит, вот только бы уметь
столковаться.
Требуют с тебя - а чего требуют - не поймешь; ну они и кричат, злятся,
разводят руками... А извольте-ка разузнать в Гамбурге, как проехать до
Кривой.
Они-то могут на меня кричать, а я нет. В Америку ехать дело как по
маслу идет: один вас на пароход посадит, другой встретит, а вот обратно,
сударь, обратно выбраться не поможет никто. No, sir. Трудно добраться до
дому, сударь.
И Юрай Гордубал качает головой. И вот она качается сама, мотается из
стороны в сторону, тяжелая, неживая. Юрай засыпает. Толстая еврейка у окна
недовольно поджимает губы; тетка с корзиной на коленях и обиженный лавочник
выразительно переглядываются. Да, да, ну и народ пошел. Быдло.
Кто это шагает там, по той. стороне долины? Гляди-ка, он в ботинках!
Механик, что ли? В руках у него черный чемоданчик; незнакомец поднимается в
гору, - не будь до него так далеко, приставить бы ладошки ко рту да
крикнуть: хвала господу Иисусу Христу, прохожий, который час? - Третий час,
пастушок. Не будь до тебя так далеко, спросил бы и я: чьих коров пасешь? - А
ты объяснил бы: вот эти - Лыска, Пеструха, Звездочка, Рыжая и эта телка -
Поланы Гордубаловой. - Так, так, парень, ладные коровки, поглядеть приятно,
только не пускай ты их вниз к Черному ручью, там трава кислая и вода
горькая. Так, стало быть, Поланы Гордубаловой?
А ведь раньше у нее всего две коровы было... А что, парень, может, у