"Карел Чапек. Гордубал" - читать интересную книгу автора

испугалась? И голос у Гордубала какой-то чужой, хриплый... Господи, наставь,
вразуми, что можно вымолвить эдаким нечеловеческим голосом.
Полана отступает, слишком далеко отступает, давая ему войти, - ах,
Полана, я бы прошмыгнул и так! - и произносит почти беззвучно и каким-то не
своим голосом:
- Входи, я позову Гафью.
А, Гафью? Но сперва мне бы хотелось обнять тебя за плечи, Полана, и
сказать: "Ну, милая, я сам не рад, что перепугал тебя. Слава богу, вот я и
дома. Ишь как ты все здесь устроила. Новая кровать, гора подушек, стол тоже
новый и крепкий; на стене иконы, таких нет и в Америке. Пол дощатый, и цветы
на окнах. Молодец, Полана, хорошая ты хозяйка!"
Юрай Гордубал тихонько усаживается на свой чемодан. Умница Полана,
знает свое дело. Видать по всему, у нее не меньше дюжины коров, а может, и
побольше. Слава богу, не зря я работал. Ох, и жарко в шахте, милая! Кабы
знала ты, что там за пекло.
Полана не возвращается. И Юраю Гордубалу становится неловко, словно его
надолго оставили одного в чужой избе. Погожу во дворе, решает он, заодно
умоюсь. Эх, снять бы рубаху, пустить струю студеной воды на плечи, на
голову, намочить волосы, брызгаться и гоготать от удовольствия. Нет, нет, не
годится! Не время, еще не время! Пока можно только нацедить немножко воды из
помпы. Раньше тут стоял деревянный сруб и бадья с журавлем; наклонишься,
бывало, - внизу тьма и сыростью пахнет, я теперь прямо как в Америке, там у
фермеров тоже такие помпы! Пойти бы с ведерком в хлев, напоить скотину,
чтобы коровы зафыркали, чтоб заблестели у них влажные ноздри... Юрай
смачивает замусоленный платок и вытирает лоб, лицо, руки, затылок. А-ах, как
приятно холодит! Гордубал выжимает платок и смотрит, где бы его повесить. Но
нет, мы еще не дома, и он сует мокрый платок в карман.
- Это твой отец, Гафья, - слышит Гордубал, и Полана подталкивает к нему
одиннадцатилетнюю девочку, - у той испуганные голубые глаза.
- Вот какая ты, Гафья? - смущенно бормочет Гордубал (вот уж, право!
Такому большому ребенку и тэдди-бэр!) и хочет погладить ее по голове.
Только одним пальцем, Гафья!
Но девочка уклоняется и жмется к матери, не спуская глаз с незнакомца.
- Да поздоровайся же, Гафья, - говорит Полана строго и шлепает девочку
по спине.
- Ну, оставь ее, Полана, что худого в том, коли ребенок оробел?
- День добрый! - шепчет Гафья и отворачивается.
Юраю вдруг становится не по себе, слезы застилают глаза, облик ребенка
дрожит в его глазах и расплывается. "Ну, ну, что же это - э, ничего,
пройдет!
Все потому, что уж сколько лет я не слышал этих слов "день добрый".
- Пойди сюда, Гафья, - суетится Гордубал, погляди, что я тебе привез.
- Иди, глупая, - подталкивает девочку Полана.
Гордубал склоняется над чемоданом. Матерь божья, как все измялось в
дороге! Куда же запропастился электрический фонарик? Вот Гафья удивится.
- Смотри, Гафья, нажмешь тут кнопку, и ок светит. Да что же это такое,
не хочет светить! - Гордубал нажимает кнопку, вертит фонарик со всех сторон
и хмурится.
- Что такое с ним сделалось? Ага, наверно, батарейка высохла. На
пароходе было такое пекло! Знаешь, нижняя палуба?.. Он светил, Гафья! Светил