"Карел Чапек. Обыкновенная жизнь" - читать интересную книгу автора

величайшие трофеи мужественности.
А может быть, было тут и нечто иное; может быть, за восемь школьных лет
самоограничения во мне накопился избыток страстей и глупости - и вот теперь
все это рвалось наружу. Может быть, это были попросту признаки возмужания -
как появление усов и бороды и исчезновение загрудинной железы. Видимо, было
естественно и необходимо пережить эту стадию, но в соотношении со всей
жизнью то был период странный, выходящий из ряда вон, этакое роскошное
ничегонеделание и нечто вроде торжества,- дескать, вот как нам удалось
опровергнуть смысл жизни! Я уже и в университете-то не числился; я писал
стихи - думаю, плохие; тем не менее их печатали в журналах, которые давно
никто не помнит. Я рад, что не сохранил их, что даже в памяти моей не
осталось от них и следа.
Конечно, все это кончилось скандалом. Приехал отец и учинил мне
страшнейшую головомойку; раз так, мол, то и он не дурак посылать сыночку
деньги на прожигание жизни. Я обиделся, надулся,- конечно, оттого, что
совесть моя была нечиста; я докажу, что и сам себя прокормлю! И отослал
ходатайство в дирекцию железных дорог - с просьбой принять меня
практикантом. К моему удивлению, ответ я получил положительный.
X

Меня определили на пражский вокзал Франца-Иосифа, где мне предстояло
постичь тайны железнодорожно-канцелярской службы... И вот - контора, окном
на темный перрон, из-за чего целый день в ней горела лампа; страшная,
безнадежная дыра, где я подсчитывал плату за транзит и тому подобное. За
окном мелькают люди, кого-то ждущие или куда-то едущие; это создает особую
нервную, почти патетическую атмосферу встреч и расставаний, а человек у окна
исписывает бумагу дурацкими абсолютно ему безразличными цифрами. А впрочем,
что-то в этом было. Время от времени захочешь, размяться походить по перрону
с безучастным видом,- к вашему сведению, я здесь свой человек... А в
остальном - бесконечная, отравляющая, тяжелая скука; одно лишь глубокое
удовлетворение: вот я уже сам себя содержу. Ну да, я горблюсь у лампы, как и
в ту пору, когда делал уроки по арифметике, но ведь тогда это было
всего-навсего подготовкой к жизни, а теперь - сама жизнь. А это огромная
разница, сударь мой. Я начал презирать собутыльников, с которыми растратил
прошлый год: все они - несамостоятельные, зеленые юнцы, тогда как я уже стою
на своих ногах. И вообще я стал избегать их, предпочитая некий
патриархальный трактирчик, где степенные отцы семейств обменивались мнениями
и толковали о своих делах. И я, господа, не случайно хожу сюда: я -
взрослый, сложившийся человек, зарабатывающий на жизнь изнурительным,
безрадостным трудом. Ведь то, что мне приходится делать для заработка,
просто ужасно; весь день шипит газовая лампа, невыносимо! Пусть я всего лишь
практикант, но я уже изведал, господа, что такое жизнь. Зачем же я пошел на
эту работу? Да, видите ли, по семейным соображениям и тому подобное. В
городке, где прошло мое детство, строили железную дорогу, и я мечтал стать
кондуктором или рабочим, который возит в вагонетках камень из карьера.
Этакий, знаете ли ребяческий идеал; вот и выписываю теперь авизовки, и
всякие такие вещи. На меня не обращали внимания, у каждого взрослого - свои
заботы, а мне просто страшно было идти домой, потому что дома я от усталости
сразу свалюсь в постель, и у меня опять начнется ночная лихорадка, и весь я
покроюсь этим несносным потом,- это у меня от темного помещения, понимаете?