"Карел Чапек. Обыкновенная жизнь" - читать интересную книгу автора

это не обязательно, с меня достаточно целовать заплаканные глазки,
размазывая слезы, и быть глубоко, торжественно растроганным. Куколка
безмерно тронута этим рыцарским благородством, она так благодарна за это,
так благодарна, что из одной восторженной благодарности и доверчивости
готова была бы отдать и еще большее. Господи, дальше-то уж некуда; она тоже
понимает это, но в ней прочнее внедрены правила жизни. И она умненько берет
меня за руку и спрашивает: "Когда мы поженимся?"
В тот вечер она даже не сказала, что ей пора домой,- и зачем бы, теперь
мы спокойны и благоразумны; с этой минуты в чувствах наших - совершенный,
прекрасный порядок. Само собой разумеется, я проводил ее до самых дверей,
тут мы еще постояли - не торопились расстаться. Бормочущий что-то сторож
скрылся за какой-то другой дверью, теперь мы совсем одни, и все это - наше:
вокзал, рельсы, красные и зеленые огоньки, вереницы уснувших вагонов. Уже не
станет куколка прятаться за петуниями; теперь она будет открыто выглядывать
из окна, когда на перрон выйдет молодой человек в высокой фуражке, а он
кинет взгляд на окно и, выпятив грудь, счастливый и верный, будет исполнять
то, что называют службой.
Но перелистаем, перелистаем книгу дальше; это ведь была не игра, отнюдь
не игра; велика, тяжела любовь, даже самая счастливая - грозна, и давит
человека огромность ее. Нельзя нам любить без страданий,- о, умереть бы от
любви, измерить муками ее необъятность! - ибо никакая радость не достигает
дна. Мы счастливы безмерно и чуть ли не с отчаянием сжимаем друг другу руки:
пожалуйста, спаси меня, ибо слишком сильно люблю я... Хорошо еще - звезды
над нами, хорошо - есть простор для чувства столь великого, как любовь.
Разговариваем мы для того лишь, чтобы беспредельность ее не раздавила нас
своим безмолвием. Доброй ночи, доброй ночи - как трудно рассекать эту
вечность на временные отрезки! Мы не уснем - так тяжко нам будет, и горло
перехватит нам любовное рыдание. Скорей бы настал день, о боже, скорее бы
день, чтоб я мог увидеть ее в окошке!
XV

Вскоре после свадьбы меня перевели на крупную станцию; вероятно,
замолвил словечко старый начальник, который охотно, чуть ли не с
наслаждением гурмана принял меня в свое отеческое сердце. "Теперь ты наш",-
сказал он, и все. Супруга его была сдержаннее; она происходила из старой
чиновной династии и, видимо, рассчитывала выдать дочь за высокого чиновника;
поплакала немного от разочарования, но так как была натурой романтической и
сентиментальной, то и примирилась; ведь такая большая любовь!
Станция, на которую я теперь попал, была мрачной и шумной, как фабрика;
важный железнодорожный узел, на целые километры растянулись запасные пути,
пакгаузы, депо - то была большая товарная станция; на всем - толстый слой
угольной пыли и сажи, целые стада дымящих паровозов, старый, тесный вокзал;
по нескольку раз в день что-нибудь да заколодит, и приходится срочно
распутывать - будто развязываешь затянутый узел, сдирая до крови кожу на
пальцах. Нервные, обозленные служащие, вечно ропщущий персонал, в общем -
что-то вроде ада. На работу ходишь, как шахтер в шахту, где ненадежная
кровля ежеминутно может обрушиться - но это мужское дело. Здесь хоть
чувствуешь себя настоящим мужчиной, орешь, решаешь что-то и несешь какую-то
ответственность.
А потом домой - и полощешься в чистой воде, рыча от наслаждения; жена