"Сид Чаплин. Караван к солнцу " - читать интересную книгу автора

за ручки и где катом, где, держа носилки на весу, двинулись в сторону
низовых ворот, и наши рывки, видать, разящими ножами отзывались в его
истерзанной плоти, потому что тогда-то он и стал виноватить все живое, и это
продолжалось бесконечно долго, и нам было с ним очень трудно.
Я не помню всего, что он говорил. Он начал в ту же минуту, как мы
взялись за носилки, и не умолкал до самого ствола шахты, где мы присели
отдохнуть под фермой, на которой кто-то сделал мелом запись. Тут только он
истощился. А то не умолкал. Иногда мы перебрасывались словами через этот
неиссякаемый поток, и тогда мы не слышали, что он говорил. Или попадался
трудный участок пути и отнимал все силы, и мы опять его не слышали. На
бумаге, я сейчас вижу, гладко, а тогда его слова клокотали, как разъяренная
лава.
- Правильно. Мотайте из меня кишки. Вам лошадей и то жальче. Чего не
сделать мне укол? Что я, хуже твари? Нечего обо мне думать. Об угольке
думайте. Молись за меня, уголек. Ты со мной расквитался. Молись за уголек,
Присно-дева Мария, молись за меня. Вы меня доконали, Эндрюс, своими бинтами.
Вы же знали, - крепильщики что говорили? - выемочное поле плохое, кровля
никуда. Так нет, давай-давай, руби уголек, он с моей крови лучше разгорится,
плевать на все, они ни на одной тонне ничего не потеряют, а я отдал задаром,
чего ни за какие деньги не купишь. Теперь пивка в выходные не выпьешь,
шабаш. Хоть ребятишкам больше денег останется. Куда ты смотришь, Мэтти?
Осторожнее! Я бы тебя так не болтал. Опустите меня, ребята, дайте покой. Я
вас не задержу, клянусь. Я быстро умру, тихо. Никому не помешаю. Опустите,
ребята. Вы же... Не слушайте Робсона, опустите меня. Это все твои дела,
Робсон, они бы меня не стали трогать. Ты хитрый. Давай, мол, поднимем его
скорее наверх и погрузим в карету, а то помрет здесь и не пройти из-за него.
Давай тащи! Правильно, ребята. Надо план выполнять. Что же вы не слушаете,
гады? Будет у вас в эту неделю план, только вклейте мою фотокарточку в
наряд. Я его хорошо украсил. Все ты, Мэтти, ты сманился на врубовку. С
дерьма пенки снимать. Ты тут, Мэтти? Тогда слушай. Отец говорил: оставайтесь
навальщиками, а ты захотел по-своему, не успокоился, пока не сели за
врубовку.
- Чья очередь? - спросил Робсон.
Мы уже были вблизи низовых ворот и, опустив носилки, разбирались, кому
где встать. Бормотание снизу мешало нам слышать Робсона.
- Я, - говорил Арт, - я умираю. Это точно. Скоро. Вот смех-то.
- Будешь за старшего, Джек. Возьми мою куртку. Крис, Джек, Джорди,
Фредди. Кто у нас еще? - Его цепкий взгляд обежал нас всех. - Ральф.
- И меня считай.
Это был Дэниел, он появился из расщелины под кровлей, за ним полз Эдди.
- Ладно. Ты в порядке?
- Да это же Дэниел, кобель неугомонный! Как рука, Дэниел?
- Я в порядке, - сказал Дэниел и посмотрел вниз - на носилки, на
высушенные горечью губы.
- Ну, взялись, несем по очереди, меняйтесь на ходу, чтобы не
канителиться.
И мы вчетвером сгорбились каждый над своей ручкой, потому что
выпрямиться там нельзя было...
Эдди поднес к его губам бутылку, но он то ли не мог, то ли не хотел
пить. Вода стекла с его плотно сжатых губ. Эдди убрал бутылку.