"Джон Чивер. Скандал в семействе Уопшотов" - читать интересную книгу автора

печальное известие, и, казалось, именно темнота удручала Каверли сильней
всего. Единственное его желание было увидеть хоть какой-нибудь свет,
клочок голубого неба. Женщина, сидевшая впереди, запела: "Ближе, о боже, к
тебе". У нее было заурядное сопрано, какое слышишь в церкви, женственное,
приятное, звучавшее раз в неделю в сопровождении голосов соседей. Она
пела:

Я распят на кресте,
Я покорен судьбе,
Но песнь моя ближе,
О боже, к тебе.

Мужчина по ту сторону прохода подхватил псалом, тотчас же к нему
присоединилось еще несколько человек, и Каверли, вспомнив слова, тоже
запел:

Я бреду одиноко
И горько скорблю,
Укрываюсь я тьмою,
На камне я сплю.

Джо Бернер и старая женщина пели, а те, кто не знал текста, энергично
подтягивали припев. Дверь в переборке открылась, и появился грабитель. На
нем была фетровая шляпа, а лицо завязано черным платком с прорезями для
глаз. Если не считать фетровой шляпы, это была точь-в-точь старинная маска
палача. В руках, обтянутых черными резиновыми перчатками, он нес
пластмассовую корзину для бумаг, чтобы складывать туда ценности
пассажиров. Каверли орал во всю глотку:

Путь мой приводит
В райский чертог,
Путь начертал мне
Благостный бог.

Они пели скорей из протеста, чем из набожности, пели потому, что надо
было что-то делать. И, найдя, что делать, они тем самым опровергли
утверждение, что им ничто не поможет. Они обрели себя, этим-то и
объяснялась необычайная сила и полнота их голосов. Каверли снял ручные
часы и опустил свой бумажник в корзину. Тогда руки грабителя в черных
перчатках схватили с колен Каверли портфель. Каверли в ужасе застонал и,
возможно, вцепился бы в портфель, если бы Бернер и старая женщина не
обернулись к нему с выражением такого испуга на лице, что он упал в свое
кресло. Обобрав всех пассажиров до последнего, грабитель повернул назад;
идя против движения самолета, он слегка пошатывался, и от этого его фигура
казалась знакомой и не внушала страха. Пассажиры пели:

Тебя прославляя,
Воспрянув мечтой,
Из скорби воздвиг я
Алтарь святой,