"Джон Чивер. Скандал в семействе Уопшотов" - читать интересную книгу автора

бассейне. Затем героиня занималась _этим_ со своей горничной. Муж застал
их и присоединился к их развлечениям. Потом кухарка занималась _этим_ с
почтальоном, а двенадцатилетняя дочь кухарки - с грумом. И так на
протяжении шестисот страниц. Кончится дело, как он знал, обращением к
религии. Героиня, предававшаяся всем существующим на свете
непристойностям, кончит свои дни монахиней с бритой головой и свинцовым
кольцом на пальце. В последней сцене, где изображается ее развратный муж,
он в грубых монашеских сандалиях спешит сквозь метель в горы, чтобы
доставить флакон с антибиотиками больной проститутке. Одинокому человеку
все это казалось убогой стряпней, и от жесткого матраса, на котором лежал
Джонсон, на него хлынуло одиночество тысяч ему подобных, лежавших здесь и
жаждавших не быть одинокими. Джонсон погасил свет, заснул и увидел во сне
лебедей, потерянный чемоданчик, покрытую снегом гору. Он увидел свою мать,
которая дрожащими руками снимала украшения с рождественской елки. Утром он
проснулся свежим, энергичным и даже расположенным ко всем на свете; однако
у озера всегда стережет незнакомец в капюшоне, в саду всегда таится
ядовитая змея, а на запале растет черная туча. Яичница, которую Мейбл
принесла Джонсону на завтрак, плавала в жиру. Как только Джонсон вышел из
"Вайадакт-хауса", какая-то собака принялась на него лаять. Собака шла за
ним по лужайке, пытаясь вцепиться ему в лодыжки. Он побежал по Бот-стрит,
а несколько ребят, шагавших в школу, громко расхохотались, видя, как он
напуган. Когда он дошел до дома Гоноры, от его хорошего настроения не
осталось и следа.
Мэгги открыла на звонок и провела его в библиотеку, где Гонора, сидя у
окна, перебирала в бельевой корзине ракеты для фейерверка. При звуке
мужских шагов она сняла очки. Она надеялась, что без них выглядит моложе.
Без очков она почти ничего не видела, и когда Джонсон вошел в библиотеку,
расплывчатые очертания его лица почему-то внушили ей мысль, что он -
бодрый молодой человек с хорошим аппетитом и открытым сердцем. И к этому
весьма туманному образу она ощутила прилив дружелюбия или жалости.
- Доброе утро, - сказала Гонора. - Садитесь, пожалуйста. Вот -
рассматриваю ракеты для фейерверка. Знаете, я купила их в прошлом году и
собиралась устроить небольшой праздник. Но прошлым летом в июле было очень
сухо, шесть недель не было дождя, и брандмейстер попросил меня не пускать
фейерверка. Я положила ракеты в платяной шкаф и до сегодняшнего утра ни
разу о них не вспомнила. Я люблю фейерверк, - продолжала она. - Люблю
читать этикетки на пачках и представлять себе, какими они будут в небе. Я
люблю запах пороха.
- Мне бы надо кое-что узнать о вашем дяде Лоренцо, - сказал Джонсон.
- О, пожалуйста, - сказала Гонора. - Речь идет о мемориальной доске?
- Нет, - ответил Джонсон и открыл свой портфель.
- В прошлом году приходил один человек, - пояснила Гонора, - он убеждал
меня заказать для Лоренцо мемориальную доску. Сначала я думала, что он
пришел от какого-то комитета, но потом выяснилось, что он просто
коммивояжер. А вы тоже коммивояжер?
- Нет, - сказал Джонсон. - Я государственный служащий.
- Лоренцо тоже работал в законодательном собрании штата, - сказала
Гонора. - Он внес на рассмотрение закон о детском труде. Видите ли, мои
родители были миссионеры. По моему виду вы бы этого не сказали, правда? Но
я родилась в Полинезии. Родители отправили меня сюда, чтоб я училась в