"Джон Чивер. Скандал в семействе Уопшотов" - читать интересную книгу автора

должна их бояться? Она зажигала свет всюду, где проходила. В комнатах было
пусто, и ветер гулял на свободе, раскидывая почту на столике в холле и
заглядывая под ковер. Ветер был холодный, и Мелиса дрожала, пока закрывала
и запирала на ключ парадную дверь. Но теперь она ничего не боялась и вновь
стала сама собой. Утром у нее обнаружилась простуда.
За неделю Мелису несколько раз навестил врач, и, так как ей не
становилось лучше, он решил положить ее в больницу. И вот после его ухода
она поднялась наверх, чтобы уложить вещи. За последние годы она только
один раз лежала в больнице, когда рожала сына, и тогда она собиралась в
спешке, совершенно не думая о том, что делает. На этот раз она не носила в
себе новой жизни, вместо нее она носила инфекцию. Одна у себя в спальне,
выбирая ночную рубашку и щетку для волос, Мелиса испытывала такое чувство,
словно ей предназначено совершить какое-то таинственное путешествие. Она
не была сентиментальна и без печали расставалась с уютной комнатой - общей
спальней ее и мужа. Она чувствовала себя усталой, но не больной, хотя
острая боль пронизывала ее грудь. Глядя на нее, чужой человек решил бы,
что она ненормальная. Зачем она выкинула красные гвоздики в корзину для
бумаг и сполоснула вазу? Зачем пересчитала свои чулки, заперла шкатулку с
драгоценностями и спрятала ключ, взглянула на свой банковский счет, стерла
пыль с каминной доски, а потом постояла посреди комнаты с таким видом,
словно прислушивалась к звукам далекой музыки? Она не могла воспротивиться
бессмысленному побуждению вытереть пыль с каминной доски, но совершенно не
отдавала себе отчета, для чего она это делает. Так или иначе, пора было
ехать в больницу.
Больницу построили недавно, приложив немало усилий к тому, чтобы
сделать ее уютным местом. Но красота Мелисы - можно сказать, ее прелесть -
как-то не вязалась с казенной и строгой атмосферой больницы, и Мелиса
выглядела там существом из совершенно другого мира. Ей подкатили кресло на
колесиках, но она отказалась им воспользоваться. Она знала, что в своем
присобранном в талии пальто и с сумочкой на коленях будет казаться в этом
кресле жалкой и смешной. Сиделка отвела ее наверх в уютную палату, где ей
велели раздеться и лечь в постель. Пока она раздевалась, кто-то принес на
подносе ленч. Это, конечно, был пустяк, но Мелису покоробило, что ей
подали отбивную котлету и консервированные фрукты, когда она была
полуголая и еще до того, как часы пробили полдень. Она покорно съела ленч,
а в два часа пришел врач и сказал, что ей придется провести в больнице
недели полторы-две. Он известит Мозеса по телефону. Мелиса заснула и в
пять часов проснулась вся в жару.
Образы, созданные лихорадкой, были похожи на любовные. Она без конца
грезила; ей словно должна была открыться некая истина, находившаяся в
центре лабиринта дворцовых сооружений, по которым она бродила. По мере
того как усиливался жар, боль в груди ослабевала, и Мелиса все меньше
чувствовала, как тяжко билось ее сердце. Лихорадочные грезы, казалось,
выполняли ту же функцию, что и воображение здорового человека, отвлекая
Мелису от борьбы, происходившей в ее груди. Она стояла на широкой
лестнице, окруженной красными стенами. Вслед за нею поднималась по
ступенькам толпа людей. По виду это были пилигримы. Подъем был
изнурительный и долгий. Добравшись доверху, Мелиса оказалась в лимонной
роще и прилегла на траву отдохнуть. Когда она проснулась, ее ночная
рубашка и постельное белье были мокры от пота. Она вызвала звонком