"Джон Чивер. Скандал в семействе Уопшотов" - читать интересную книгу автора

же, какую можно услышать в гостиничном ресторане где-нибудь в Кливленде.
Оказалось, что у Гертруды Локкарт в Проксмайр-Мэноре не было ни одного
друга. Мужу удалось собрать лишь горсточку почти незнакомых людей, с
которыми они встречались во время морских путешествий. Локкарты каждую
зиму совершали двухнедельное плавание по Карибскому морю, и на траурной
церемонии присутствовали Робинсоны с дизель-электрохода "Гомерик", Говарды
с "Юнайтед Стейтс", Грейвли с "Грипсхолма" и Леонарды с "Бергенсфьорда".
Священник произнес несколько проникновенных слов. (Слесари, электрики,
механики и водопроводчики, которые были повинны в ее смерти, не
присутствовали.) Во время краткой речи священника миссис Робинсон (пароход
"Гомерик") разразилась горестными рыданиями, не имевшими никакого
отношения к данному случаю. Она громко стонала, раскачивалась из стороны в
сторону на стуле, судорожно всхлипывала. Миссис Говард и миссис Леонард, а
затем и мужчины тоже начали всхлипывать и причитать. Они плакали не от
скорби по Гертруде - они ее почти не знали. Они плакали оттого, что
поняли, каким горьким разочарованием была наполнена вся ее жизнь.
Мелиса, ехавшая тем же утренним поездом, который увозил останки миссис
Локкарт на ее родину, в Индиану, ничего этого, конечно, не знала.
У Гертруды Бендер, с которой Мелиса сидела в вагоне, были крашеные
золотистые волосы, столь тщательно и искусно уложенные на затылке, что
Мелиса недоумевала, как ей удалось этого достигнуть. Она была в мехах под
цвет волос, на запястье позвякивали шесть золотых браслетов. У этой
хорошенькой и пустой женщины была непререкаемая власть, которую дает
большое богатство, и говорила она резким и громким голосом. Она
рассказывала о своей дочери Бетти.
- Она беспокоится об уроках в школе, но я ей говорю: "Бетти, - говорю
я, - об уроках не беспокойся. Уж не думаешь ли ты, что я добилась
теперешнего положения благодаря тому, чему научилась в школе? Заботься о
своей фигуре и учись хорошим манерам. Только это и имеет значение".
Напротив Мелисы сидела старая дама, которая склонила голову под
тяжестью шляпы, отделанной матерчатыми розами. Места по ту сторону прохода
занимала семья - мать с тремя детьми. Они были бедняками, об этом
свидетельствовали их дешевая поношенная одежда и изнуренное лицо женщины.
Один из ребят был болен, он лежал на коленях у матери и сосал большой
палец, Мальчику могло быть года два или три; но трудно было сказать точно,
сколько ему лет, такой он был худой и бледный. У него были язвочки на лбу
и на тоненьких ножках, а вокруг рта - глубокие складки, как у взрослого.
Он казался больным и несчастным, но в то же время настойчивым и упрямым,
словно сжимал в кулаке обещание чего-то неожиданного и праздничного, от
чего он не отступится, несмотря на свою болезнь и на незнакомую обстановку
поезда. Он громко сосал палец и вовсе не собирался покидать то место,
которое досталось ему в жизни. Мать склонилась над ним, как, наверно,
делала это, когда кормила его грудью, и напевала ему колыбельную песню, а
поезд меж тем проезжал Партению, Гейтсбридж, Таксон-Вэлли и Токинсвилл.
- Не понимаю людей, которые перестают заботиться о своей внешности,
когда их к этому никто не вынуждает, - начала Гертруда. - Я хочу сказать,
разве можно быть похожей на огородное пугало? Возьмите, например, Молли
Синглтон. По субботам она приходит вечером в клуб в толстых очках и в
безобразном платье и удивляется, почему ей там не весело. Незачем ходить
на вечера, если ты на всех наводишь тоску. Я, конечно, знаю, что я уже не