"Джеймс Х.Чейз. Кинжал и пудреница" - читать интересную книгу автора

белиберда, не способная обмишурить последнего дурака. По идее, я должен
был выставить Германа за дверь. Это избавило бы меня от кучи
неприятностей. Но я крайне нуждался в наличных, верил в собственную удачу
и надеялся на свое серое вещество. И я сказал:
- Согласен.


Глава 2


Теперь, когда мы подошли к моменту, который называется "согласовано и
утверждено", Герман постарался не дать мне возможности соскользнуть с
крючка. Он требовал немедленно отправиться на дело, а на все мои отговорки
неизменно отвечал, что у него все схвачено: возле подъезда ждет машина и
нам нетрудно добраться до его квартиры, где есть и выпивка, и закуска, и
место, в котором можно спокойно обсосать все детали предстоящей операции.
Насколько я мог понять, он просто не хотел оставлять меня одного ни на
миг, чтобы я не смог проверить историю с пудреницей и всем прочим,
воспользовавшись элементарным телефоном. Наличие выпивки сразило меня
наповал, и я согласился. По дороге мы обговорили самый важный для меня
вопрос - гонорарный. Он хотел заплатить по принципу: вечером - пудреница,
утром - деньги, но я заартачился и не соглашался ни в какую. Все-таки я
вырвал у него два банкнота и согласие раскошелиться еще на два перед
началом дела. Остальные я должен буду получить после того, как верну
пудреницу. Чтобы показать, что мое доверие к нему не слишком велико, я
сунул вырванные с боем казначейские билеты в конверт, написал на нем адрес
директора моего банка и, выйдя на улицу, опустил в почтовый ящик. Что ж,
если он попытается надуть меня, хоть эти два билета согреют мне душу.
На улице стоял восьмицилиндровый "паккард". Единственное, чем он мог
похвастать, так это своей высотой. Я ожидал, что лимузин будет черный,
блестящий, как бриллиант Германа, и железный, неказистый таз оказался для
меня полной неожиданностью.
Я терпеливо ждал, пока Герман протиснется на заднее сиденье. Он не
садился в машину, а напяливал ее на себя. Теперь я надеялся, что все
четыре шины лопнут, но все обошлось благополучно. Удостоверившись, что
сзади места для меня не осталось, я устроился рядом с шофером.
Проехав Оушн-авеню, мы двинулись по дороге, которая вела к подножию
возвышенности, окружавшей город. Я не смог как следует рассмотреть шофера
по той причине, что ловкач пригнулся к баранке, а его фуражка была
надвинута на глаза. Пока мы катили в темноте, он не обмолвился ни единым
словом.
Мы немного поплутали, потом свернули в ущелье и продолжили путь по
неровной, поросшей кустарником с обеих сторон дороге. Время от времени нам
попадались дома. Ни в одном из них не было освещенных окон.
Через непродолжительное время я оставил попытки запомнить дорогу, по
которой мы ехали, и оставил всякую надежду на дополнительный гонорар плюс
к тем двум бумажкам, которые я так предусмотрительно отослал в банк. Если
бы толстяк снова пришел в мое бюро, я предпочел бы прелести банкротства,
чем все это. Ни от кого, кроме него, я не слышал такой наглой и дурацкой
лжи. Мне предстояло ограбить сейф. Для этого состряпан весь этот винегрет.