"Вадим Чекунов. Шанхай. Любовь подонка" - читать интересную книгу автора

Сплошные долги. Несколько операций. Мать к лету стала поправляться, начала
даже гулять, но стала удручающе религиозной. Зачастила в церковь, одолевая
меня советами креститься. Я выдержал еще полгода и попросил сирийца съехать.
Деньги, что он платил, были для нас не лишними, но, едва раздав долги, я тут
же бежал из родового гнезда.
Каширка встретила меня благоустроенным "пятачком" с часовней,
скамейками и газоном на месте бывшего соседнего дома. Днем там гуляли мамаши
с колясками, по вечерам пили и орали подростки.
Инка тогда действительно переехала в Питер, и года два я о ней ничего
не слышал: бабушка ее умерла, а бывшая теща со мной не общалась.
И вдруг - звонок. Я отлеживался после дня рождения. Мы с Лениным
родились в один день, с разницей в сто лет, и в детстве я очень этим
гордился.
За окнами дрожал сырой апрельский день. Раздавался скрип качелей, лаяли
собаки. В соседней котельной работали "болгаркой", звенели железом.
А в трубке - знакомый до оседания сердца голос.
- Привет. Боялась, что тебя нет в Москве. Ты вернулся?
- Я и не ездил никуда. В смысле, из Москвы.
- Почему-то так и подумала... Кстати - с прошедшим. Извини, что с
опозданием. Не могла раньше позвонить. Хотела, но не могла.
- Ничего. Спасибо, это к лучшему. А то позвонила бы - а я никакой...
Вдруг не запомнил бы... А так - оклемался уже. И рад. Как ты?
- Не запомнил бы?
- Вру, конечно. Тебя забудешь...
Молчание. Наверное, сказал что-то не то... Как обычно.
- Ты знаешь... Я понимаю, что обидела тебя. Но если сможешь забыть...
- Забыл уже.
-Тогда приезжай. Если сможешь. Мне не вырваться в Москву, во всяком
случае, не сейчас. Работа. Но если ты сможешь - я тебя буду ждать...
Позже пытался понять - ну почему, почему я так ненавижу и люблю ее...
На майские рванул в Питер.
Кому-то суждено быть умным, а кому-то - таким, как я.
Хотя не жалею: есть что вспомнить.
Она опять изменилась, стала еще более чужой. Но узнаваема - в
движениях, жестах, звуках голоса...
Теплый майский вечер, духовой оркестр на Дворцовой. Тугой, дерзкий
ветер с Невы. Треск салюта в небе, поцелуй на мосту.
Невский перекрыт, в городе народные гуляния.
День Победы.
Праздник, который мы присвоили себе - это в честь нас и победившей
нашей любви ликовал тогда город.
На следующий день Инна провожала меня на Московский вокзал. Я уже знал,
что приеду снова, в ближайшие выходные. Целовал ее в губы, влажные щеки и
глаза.
Позабавившись над моими трепыханиями, Питер забрал свой подарок.
В Москву Инна возвращаться не собиралась. Нашла свое место. Даже внешне
она подходила именно этому городу, как эдельвейс - горным склонам.
Город, некогда любимый, поглощал меня. Переваривал, пропитывал
сыростью, душил алкогольной смердяковщиной. Я так и не прижился в нем, хотя
знал его лучше Москвы - исходил пешком, изъездил поверху и подтопленными