"Вадим Чекунов. Шанхай. Любовь подонка" - читать интересную книгу автора

Моя жизнь - плохой фильм. В этом фильме непременно должен быть
антагонист, главный злодей, горящий желанием разрушить мою жизнь.
"Кто он? - спросил я за столиком "нашего" кафе, уютной "Эдиты" возле
Кронверкской набережной. - Он лучше меня? Ты все-таки его любишь?"
"Он очень хороший человек", - просто ответила Инна.
Взяла меня за руку и добавила: "Я люблю тебя, не его. Но с тобой у нас
ничего не вышло и не выйдет, ты сам это знаешь".
Я ударил ее тогда - коротким тычком кулака, прямо в губы...
Потом бежал за нею по набережной.
Догнав у бутафорского "Мин Херца", порывался встать на колени. Умолял
простить. Отнимал ее руки от лица, целовал пропахшие табачным дымом и
яблочным шампунем волосы. Едва сдерживаясь, чтобы не ударить еще раз.
В последний раз я приехал в Питер в октябре. С ножом. Самодел из
рессоры, от нечего делать купленный в Апрашке у худющего продавца в
"косухе". Тот уверял, что нож старый, советских, сталинских еще времен.
Может, и врал.
Все эти месяцы нож валялся в ящике стола, среди ненужных бумаг,
треснувших коробок от кассет, пачек "баралгина" и кучи не пишущих ручек.
Какие ножи, такой и хозяин. Мой был в меру туп и никому не нужен.
Пока я не выправил его на бруске и не сунул, обернув футболкой, в
сумку.
Доехал до Питера на удивление спокойно, под привычные пол-литра и
баклажку "Очаковского" в запивон. Будто и не убивать собрался.
Над Питером висела осенняя тьма.
Я остановился в гостинице на Двинской.
Достал нож из сумки, открыл створку шкафа с зеркалом внутри, сделал
несколько выпадов, тыча острием воздух - усмехнулся, спрятал обратно.
Искать Инну по городу, караулить возле парадного - не стал. Всю субботу
провел в номере, лишь дважды спустился в "Продукты" на первом этаже.
Пил теплый "Русский размер" и ел вареную колбасу, тупо разглядывая
мельтешение картинок на экране гостиничного "Рубина".
Инна приехала днем в воскресенье. Дала себя поцеловать и тут же
отстранилась: "Нам надо поговорить".
Достала сигареты, прошла на застекленный балкон.
Распахнув створки окна, молча курили. Ветер заносил дым обратно, вместе
с короткими гудками и криками чаек.
Инна и предложила прогуляться на остров. Там, сказала она, ничего
интересного, но это даже лучше - не будет отвлекать.
Мне, захмелевшему позеру, показалось символичным, что Инна умрет в
таком месте: малолюдный, продуваемый ветром остров-порт как нельзя лучше
подходил для задуманного.
Времени до поезда хватало вполне. Денег - от силы на "малек" водки и
пару пива. Вряд ли зацепит, разве что самую малость. Ни сил, ни куражу не
даст. Оно и лучше - одним отягчающим будет меньше.
Незаметно, пока Инна склонилась к туфлям, вытащил из сумки нож и сунул
его в карман куртки. В дверях обернулся. Кровать в этот раз осталась не
расстеленной.
На улице дышалось легче. Ветер разогнал бензиновую гарь, развеял
гнильцу осени. Через час-полтора, я знал, стемнеет и похолодает. Только бы
не дождь - возвращаться в прокуренный номер не хотелось.