"Николай Черкашин. Взрыв корабля " - читать интересную книгу автора

министра. Нам импонировало, что в опасный и долгий поход каперанг взял и
своего сына Константина - гардемарина Морского корпуса. Юноша стоял вахты и
никогда не кичился своим особым положением.
Под стать командиру был и наш старший офицер Михаил Михайлович
Домерщиков, личность колоритная и романическая. Я так просто спасителем его
своим числю. За день до рокового выхода наш старшой выпросил у англичан
новейшие самонадувающиеся спасательные пояса. Мы ведь до Порт-Саида дошли с
одной гнилой пробковой крошкой в матрацах.
Простите меня, старика, я верю в мистику чисел. Наш поход казался мне
обреченным уже потому, что фамилия командира включала в себя "чертову
дюжину" - Иванов-Тринадцатый. Впрочем, и без того было много других дурных
предзнаменований. Еще в Японском море на пробах машин "Пересвет" сел на
камни у мыса Басаргин. В японском порту Майдзуру, куда мы потом пришли на
ремонт, броненосец так поставили в сухом доке, что получился прогиб корпуса,
все тридцать два котла сдвинулись с мест и порвали свои паропроводы. В
довершение всех бед чья-то коварная рука опрокинула на корабль паровой
доковый кран, взорвался котел, и только по счастью никто не пострадал. И
когда мы проходили Цусиму и судовой священник отец Алексей заревел на
панихиде по русской эскадре: "Пучиною покры их, погрязоша во глубине, яко
камень", тут не только у меня, у многих на душе кошки заскребли.
Нет, что ни говорите, а злой рок преследовал нас на всем пути. И в
команде, и в кают-компании открыто поговаривали о вражеских агентах,
проникших на корабль, об интригах англичан, под чью опеку нас передали, о
германских субмаринах, извещенных о нашем маршруте... Слишком много странных
и опасных вещей случалось на походе. Необъяснимая история произошла в
Сингапурском проливе. На траверзе маяка, стоявшего на скалистых островах,
корабль вдруг резко рыскнул и пошел прямо на камни, хотя руль был сразу же
переложен на другой борт. Чудом успели развернуться машинами. Тут же
осмотрели штуртросы, рулевую машинку, но все было в исправности.
В Суэцком канале лоцман-прохиндей посадил нас на мель, перегородив
фарватер корпусом броненосца, как плотиной. Насилу снялись... В Порт-Саиде
под видом снабженцев на "Пересвет" проникли какие-то темные типы. Выдворили
их, но потом полдня искали по всем палубам "адскую машинку", которую они
могли пронести и припрятать. Взрывное устройство так и не нашли, однако
страх был посеян.
Признаюсь честно, жить и служить на корабле, уже побывавшем на морском
дне, - неуютно. Мне все время думалось, что в моей каюте обитала когда-то
подводная нечисть, ползала по столику, всплывала и выплывала через разбитый
иллюминатор... Мерзко спалось... Но все равно я любил этот бронтозавр, ведь
это был мой первый боевой корабль, на нем я принял морское крещение и - не
улыбайтесь - сына-первенца я назвал Пересветом... Н-да... Лейтенант
французского флота Пересвет Еникеев погиб девятнадцатого декабря сорокового
года на подводной лодке "Сфакс" где-то под Касабланкой. Координаты места
гибели неизвестны. Потопили их боши. Я узнал номер той субмарины - "U-37"!
...Ну вот, опять меня с курса снесло... Никак не могу перейти к
главному. С чего, бишь, я начал? С памятника "Пересвету"... Из глубокого
тыла мы шли на войну, и я мечтал о честном корабельном сражении, вроде
Ютландского боя. Но морская война для меня началась и кончилась в одну ночь.
Ночь, скажу я вам, ужасную.
Мы вышли из Порт-Саида на Мальту за три дня до рождества. Нас