"Йожеф Черна. Пересадка мозга" - читать интересную книгу автора

временно запретил там находиться. Даже старшая сестра могла входить лишь
по моему специальному вызову.


22 ноября. За последние два дня ничего существенного не произошло.
Состояние президента без перемен, сознание к нему не возвращалось, но по
отдельным мелким признакам заметно, что улучшение началось, и операция,
наверное, окажется удачной. Однако я нервничаю.
В том здании института, где лежит диктатор, прекратилась нормальная
работа. Государственный совет оккупировал помещение, я не успеваю отгонять
любопытных от дверей больного. Несколько раз мелькала красная рожа
Кабана...


23 ноября. Фельсена похоронили. Состояние президента колеблется, есть
слабые признаки улучшения. Пока никого к нему не пускаю, никаких
исключений не делаю. Пыталась проникнуть домоправительница. Очень вежливо
отбил ее атаку.


24 ноября. Сегодня президент открыл глаза. Я стоял у его постели и
наблюдал, как жизнь медленно возвращается к нему и небритое, заросшее лицо
начинает розоветь. Когда он моргнул несколько раз и пристально уставился
на меня, мне показалось, что сердце у меня выскочит. С усилием ворочая
полупарализованным языком, он произнес:
- Проф...
Я вздрогнул. Меня диктатор не знал, моей работой никогда не
интересовался, а в институте один только Фельсен называл меня так, да и то
когда мы бывали вдвоем! На несколько мгновений я замер, потом сразу выслал
находившуюся в палате сестру и, повинуясь внезапной мысли, склонился над
ним. Раздельно, отчетливо, чтобы он мог понять по движению губ, я спросил:
- Как вы себя чувствуете, ваше превосходительство?
Взгляд его стал еще более пристальным. Я тут же поправился и несколько
раз подряд произнес:
- Как вы себя чувствуете, господин президент?
С каждым разом мой голос становился взволнованнее.
- Но проф... - снова заговорил он, повел вокруг удивленным взглядом,
потом вопросительно посмотрел на меня.
Я не знал, что делать. Я опустился на стул, зубы у меня стучали.
Охотнее всего я бы выбежал из палаты.
Не знаю, сколько времени я просидел, как вдруг насторожился. Диктатор
повернулся в мою сторону. Делать было нечего, я встал и подошел к нему.
- Как поживаете, проф? - спросил он ласково - так обычно по утрам
приветствовал меня Фельсен. Я попятился и чуть не упал, зацепившись за
стул. - Вам плохо? - воскликнул он характерным, столько раз слышанным мною
по радио глубоким баритоном диктатора. Он хотел было подняться, но
опрокинулся навзничь.
- Осторожнее! - закричал я. - Вам еще нельзя двигаться!
Поборов себя, я сел на край его постели. От недавнего порывистого
движения больного одеяло соскользнуло и пижама расстегнулась. Под ней