"Гильберт Кийт Честертон. Человек в проулке [цикл о Брауне]" - читать интересную книгу автора

взглядом или следовал по пятам.
Проницательный наблюдатель заметил бы и нечто еще более
странное. И человечек, похожий на черного деревянного Ноя
(а он не лишен был проницательности), заметил это с
изрядным, но сдержанным удовольствием. Прекрасная Аврора,
которой отнюдь не безразлично было почитание другой половины
рода человеческого, явно желала отделаться от всех своих
почитателей и остаться наедине с тем, кто не был ее
почитателем, во всяком случае, почитателем в том смысле, как
все прочие; ибо маленький священник на свой лад, безусловно,
почитал ее и даже восхищался той решительной, чисто женской
ловкостью, с какой она приступила к делу. Лишь в одном,
пожалуй, Аврора действительно знала толк - в другой половине
рода человеческого. Как за наполеоновской кампанией, следил
маленький священник за тем, с какой стремительной
безошибочностью она избавилась ото всех, никого при этом не
выгнав. Знаменитый актер Бруно был так ребячлив, что ей
ничего не стоило его разобидеть, и он ушел, хлопнув дверью.
Катлер, британский офицер, был толстокож и не слишком
сообразителен, но в поведении безупречен. Он не воспринял
бы никаких намеков, но скорей бы умер, чем не исполнил
поручение дамы. Что же до самого Сеймора, с ним следовало
обращаться иначе, его следовало отослать после всех.
Подействовать на него можно было только одним способом:
обратиться к нему доверительно, как к старому другу,
посвятить его в суть дела. Священник и вправду был восхищен
тем, как искусно, одним ловким маневром мисс Роум
выпроводила всех троих.
Она подошла к капитану Катлеру и премило с ним
заговорила:
- Мне дороги эти цветы, ведь они, наверно, ваши любимые.
Но знаете, букет не полон, пока в нем нет и моих любимых
цветов. Прошу вас, пойдите в магазин за углом и принесите
ландышей, вот тогда будет совсем прелестно.
Первая цель ее дипломатии была достигнута - взбешенный
Бруно сейчас же удалился. Он успел уже величественно, точно
скипетр, вручить свое копье жалкому Паркинсону и как раз
собирался расположиться в кресле, точно на троне. Но при
столь явном предпочтении, отданном сопернику, в
непроницаемых глазах его вспыхнуло высокомерие скорого на
обиду раба, огромные смуглые кулаки сжались, он кинулся к
двери, распахнул ее и скрылся в своих апартаментах. А меж
тем привести в движение британскую армию оказалось не так
просто, как представлялось мисс Авроре. Катлер, разумеется,
тотчас решительно поднялся и, как был, с непокрытой головой,
словно по команде, зашагал к двери. Но что-то, быть может,
какое-то нарочитое изящество в позе Сеймора, который лениво
прислонился к одному из зеркал, вдруг остановило Катлера уже
на пороге, и он, точно озадаченный бульдог, беспокойно
завертел головой.