"Гильберт Кийт Честертон. Странное преступление Джона Боулнойза [цикл о Брауне]" - читать интересную книгу автора

голос репортер. - А вам известно, куда он пошел?
- В Пендрегон-парк, сэр, - довольно хмуро ответил слуга и
стал затворять дверь.
Кидд слегка вздрогнул. И спросил сбивчиво:
- Он пошел с миссис... вместе со всеми?
- Нет, сэр, - коротко ответил слуга. - Он оставался
дома, а потом пошел один. - И решительно, даже грубо
захлопнул дверь, но вид у него при этом был такой, словно он
поступил не так, как надо.
Американца, в котором забавно сочетались дерзость и
обидчивость, взяла досада. Ему очень хотелось немного их
всех встряхнуть, пусть научатся вести себя по- деловому, - и
дряхлого старого пса, и седеющего угрюмого старика
дворецкого в допотопной манишке, и сонную старушку луну, а
главное, рассеянного старого философа, который назначил час,
а сам ушел из дома.
- Раз он так себя ведет, поделом ему, он не заслуживает
привязанности жены, - сказал мистер Кэлхоун Кидд. - Но,
может, он пошел устраивать скандал. Тогда, похоже,
представитель "Солнца Запада" будет там очень кстати.
И, выйдя за ворота, он зашагал по длинной аллее
погребальных сосен, ведущей в глубь парка. Деревья чернели
ровной вереницей, словно плюмажи на катафалке, а меж ними в
небе светили звезды. Кидд был из тех людей, кто
воспринимает природу не непосредственно, а через литературу,
и ему все вспоминался "Рейвенсвуд". Виной тому отчасти были
чернеющие, как вороново крыло, мрачные сосны, а отчасти и
непередаваемо жуткое ощущение, которое Вальтеру Скотту почти
удалось передать в его знаменитой трагедии; тут веяло
чем-то, что умерло в восемнадцатом веке; веяло пронизывающей
сыростью старого парка, и разрушенных гробниц, и зла,
которое уже вовек не поправить, - чем-то неизбывно
печальным, хотя и странно нереальным.
Он шел по этой строгой черной аллее, искусно
настраивающей на трагический лад, и не раз испуганно
останавливался: ему чудились впереди чьи-то шаги. Но
впереди видны были только две одинаковые мрачные стены сосен
да над ними клин усыпанного звездами неба. Сначала он
подумал, что это игра воображения или что его обманывает эхо
его собственных шагов. Но чем дальше, тем определеннее
остатки разума склоняли его к мысли, что впереди и в самом
деле шагает кто-то еще. Смутно подумалось: уж не призрак
ли там, и он даже удивился - так быстро представилось ему
вполне подходящее для этих мест привидение: с лицом белым,
как у Пьеро, только в черных пятнах. Вершина темно-синего
небесного треугольника становилась все ярче и светлей, но
Кидд еще не понимал, что это все ближе огни, которыми
освещены огромный дом и сад. Он лишь все явственней ощущал
вокруг что- то недоброе, все сильней его пронизывали токи
ожесточения и тайны, все сильней охватывало предчувствие...