"Гилберт Кийт Честертон. Худшее преступление в мире ("о Брауне") " - читать интересную книгу автора

нем сознаться. А мы даже не знаем, что это за преступление. Нет, есть лишь
один человек, который знает и может это сказать из гордого чудачества. Я
собираюсь держаться поблизости от него.
И в самом деле отец Браун старался быть поблизости от чудака-баронета;
и в самом деле он встретился с ним, и не раз, причем держались оба с
величайшей вежливостью. Баронет, несмотря на свои годы, был весьма подвижен;
его часто видели в деревне и на полях графства. Спустя лишь день после
прибытия отец Браун, выйдя из трактира на мощенную булыжником рыночную
площадь, приметил издалека темную фигуру, большими шагами направляющуюся
куда-то. Баронет был очень скромно одет, весь в черном, но лицо его казалось
еще более властным в сильном солнечном свете; серебристыми волосами, темными
бровями и длинным подбородком он напоминал Генри Ирвинга или другого
знаменитого актера. Несмотря на седины, фигура его, как и лицо, выражала
силу, а палку он нес скорее как дубинку, чем как костыль. Он помахал
священнику рукой и заговорил с ним, так же стремясь немедленно перейти к
сути дела, как и вчера, когда он поразил гостей своими откровениями.
- Если вас все еще интересует мой сын, - сказал он, выделив последнее
слово ледяным равнодушием, - вы его вряд ли поймаете. Он только что покинул
страну. Между нами, я сказал бы - сбежал из страны.
- В самом деле, - поддакнул отец Браун, серьезно глядя на баронета.
- Какие-то люди по фамилии Груновы справлялись у меня, где он, - сказал
сэр Джон. - Я как раз отправил телеграмму, в которой сообщил, что ему можно
писать в Ригу, до востребования. Но даже тут вышло недоразумение. Вчера я
собрался на почту и опоздал на пять минут. Вы долго здесь пробудете?
Надеюсь, вы зайдете ко мне еще раз?
Когда священник пересказал юристу эту небольшую беседу, тот был и
удивлен, и озадачен.
- Почему капитан удрал? - спросил он. - Кто эти люди, которые его
разыскивают? Кто же такие эти Груновы?
- На первый вопрос я вам вряд ли отвечу, - сказал отец Браун. -
Возможно, всплыл наружу какой-нибудь его тайный грех. Скорее всего они его
шантажируют. На другой вопрос, я думаю, ответить просто. Эта страшная
толстуха с желтыми волосами - мадам Грунова, а коротышка - вроде бы ее муж.
На следующий день отец Браун вошел в комнату рано и бросил на кровать
свой черный зонтик так, как пилигрим бросает посох. Выглядел он устало; во
время его расследований это случалось нередко. На сей раз то была не
усталость неудачи, но усталость успеха.
- Какая страшная история!.. - сказал он скучным голосом. - Надо было
сразу догадаться. Я должен был догадаться, едва вошел и увидел, что там
стоит.
- Что же вы увидели? - нетерпеливо спросил Гренби.
- Я увидел всего лишь один доспех, - ответил отец Браун.
Наступила тишина; юрист смотрел на своего друга, а друг заговорил
снова:
- Не далее как вчера я собирался сказать своей племяннице, что только
два типа мужчин могут смеяться, когда останутся одни. Тот, кто смеется один,
почти наверняка или очень плох, или очень хорош. Видите ли, он поверяет
шутку или Богу, или дьяволу. Во всяком случае, у него есть внутренняя жизнь.
Этот человек, я думаю, поверял свою шутку дьяволу. Ему было все равно,
услышит ли ее кто-нибудь.