"Гильберт Кийт Честертон. Необычайная сделка жилищного агента [цикл о Брауне]" - читать интересную книгу автора

победителя.
- Ну, вот! - воскликнул он, вынимая руки из карманов. -
Пришли. - И он хлопнул в ладоши, не снимая перчаток.
Ветер горестно выл над неприютным лугом; два вяза нависли
над нами бесформенными тучами. До самого горизонта здесь не
было никого, даже зверя, а посреди пустыни стоял Бэзил
Грант, потирая руки, словно гостеприимный кабатчик в дверях
своего кабачка.
- Хорошо вернуться к цивилизации! - весело сказал он. -
Вот говорят, что в ней нет поэзии. Не верьте, это -
заблуждение цивилизованных людей. Подождите, пока вы и
впрямь затеряетесь в природе, среди бесовских лесов и
жестоких цветов. Тогда вы и поймете, что нет звезды,
подобной звезде очага; нет реки, подобной реке вина, доброго
красного вина, которое вы, мистер Руперт Грант, будете через
две-три минуты поглощать без всякой меры.
Ветер в деревьях затих, мы тревожно переглянулись. Бэзил
радостно продолжал:
- Вот увидите, у себя дома наш хозяин куда проще. Я
как-то был у него в Ярмуте, там он жил в такой хижине, и в
Лондоне, в порту, он жил на складе. Он славный человек, а
самое лучшее в нем - то, о чем я говорил.
- О чем вы говорите сейчас? - спросил я, не видя смысла
в этих словах. - Что в нем самое лучшее?
- Правдивость, - отвечал Бэзил. - Скрупулезная,
буквальная правдивость.
- Ну, знаешь! - вскричал Руперт, притопывая то ли от
злости, то ли от холода, словно кебмен. - Что-то сейчас он
не очень скрупулезен. Да и ты, надо сказать. Какого черта
ты затащил нас в эту дыру.
- Он слишком правдив, - продолжал Бэзил, - слишком строг
и точен. Надо бы подбавить намеков, неясностей, вполне
законной романтики. Однако пора идти. Мы опоздаем к ужину.
Руперт страшно побледнел и прошептал мне на ухо:
- Неужели галлюцинации? Неужели ему мерещится дом?
- Да, наверное, - сказал я и громко, весело, здраво
прибавил, обращаясь к Бэзилу: - Ну, ну, что это вы! Куда
вы нас зовете? Голос мой показался мне таким же странным,
как ветер.
- Сюда, наверх! - Бэзил прыгнул и стал карабкаться по
серой колонне ствола. - Лезьте, лезьте! - кричал он из
тьмы весело, словно школьник. - А то опоздаем.
Огромные вязы стояли совсем рядом, зазор был меньше ярда,
а то и меньше фута, словно деревья эти - сиамские близнецы
растительного царства. И сучья, и выемки стволов образовали
ступеньки, какую-то природную лестницу.
Так и не знаю, почему мы послушались. Быть может, тайна
тьмы и бесприютности умножила мистику первенства, которым
наделен Бэзил. Великанья лестница над нами вела куда-то,
видимо, к звездам, и ликующий голос звал нас на небо.