"Гильберт Кийт Честертон. Рубиновый свет [из сборника "Поэт и безумцы"]" - читать интересную книгу автора

него.
- Простите! - прервал его поверенный. - Мистер Хэтт
тоже только что ушел. Вы ничего не сказали нам о гостье,
мистер Хэтт.
- Такое у меня правило, - отвечал непробиваемый Хэтт. -
Вы меня о ней не спрашивали. Я свое дело сделал и ушел
домой.
- Однако это очень важно, - медленно проговорил Гантер.
- Если Солт с актрисой швыряли друг в друга статуями и
вазами, мы вправе предполагать, что у них дошло до
размолвки.
- У них дошло до разрыва, - честно сказал Флоренс. - Он
признался мне, что с него хватит - и ее, и всего остального.
Сердился он сильно; кажется, он выпил, но и при мне извлек
пыльную бутылку абсента и предложил выпить за старые
парижские дни, потому что это последний раз... или
последний день... точно не помню. Сам я давно не видел
абсента, но достаточно знаю это зелье, чтобы понять, как
много Финеас пил. Абсент - не вино и не бренди, от него
пьянеешь иначе, вроде бы сходишь с ума, хотя голова ясная.
Больше похоже на гашиш, чем на выпивку. Когда Финеас
выскочил из дому и кинулся к своей машине, мозг его полыхал
этим зеленым огнем. Вел он машину хорошо, ровно, - от
абсента в голове светлеет, - но ехал все быстрее по Олд
Кент-роуд, на юго-восток. Признаюсь, не так уж приятно
мчаться по сельским дорогам, когда темнеет. Несколько раз
мы чуть не разбились, но я не думаю, что он искал смерти, -
во всяком случае, он не хотел просто разбиться в машине. Он
кричал, что ему нужны высоты земные, скалы, и бездны, и
башни. Что он готов взлететь как орел или упасть как
камень. Все это было особенно странно и смешно, потому что
ехали мы по самым плоским местам. И вдруг, через несколько
часов, он вскрикнул иначе; а я увидел в последнем луче над
плоской землей башни Кентерберийского собора.
- Интересно, - сказал Габриел Гейл, словно вдруг
проснулся, - как они свалили статуэтку?.. Конечно, это дама
ее бросила, если ее бросили вообще. Он бы и пьяный так не
сделал.
Гейл обернулся и без особого смысла посмотрел на
секретаря, но не добавил ничего. А мужчина по имени
Флоренс, нетерпеливо помолчав, продолжил свой рассказ.
- Я знал, что готические башни собора сольются с бредовым
видением, завершат его, увенчают. Не могу сказать, нарочно
ли Финеас избрал эту дорогу, но ничто на свете не подошло бы
настолько к его словам о высоте и крутизне. Он снова
ухватился за свою безумную притчу и стал говорить о том, что
хорошо бы пуститься вскачь на химере, как на адском коне,
или затеять охоту с бесами вместо гончих. К собору мы
подъехали очень поздно. Он стоит в самом городе, глубоко,
но случилось так, что все дома рядом с ним были темны и