"Гилберт Кийт Честертон. Перелетный кабак" - читать интересную книгу автора

завершает славную битву. Я старый дипломат, и я посоветую вам:
не создавайте новых забот, не разрывайте уз, сложившихся за это
беспокойное время. Признаюсь, я достаточно старомоден, чтобы бояться
вмешательства в семейную жизнь. Но я достаточно либерален, чтобы уважать
древние обычаи ислама, как уважаю древние обычаи христианства. Опасно
поднимать вопрос, по своей или по чужой воле покинули эти женщины
родительский кров. Не могу себе представить вопроса, который был бы чреват
более вредными последствиями. Я надеюсь, что выражу и ваши мысли, если
скажу, что мы должны всеми силами оберегать устои семьи и брака,
господствующие в Оттоманской империи.
Никто не шевельнулся. Один только Патрик Дэлрой схватил рукоятку шпаги
и обвел всех огненным взором;
потом рука его упала, и он громко рассмеялся.
Лорд Айвивуд не обратил на это никакого внимания. Он снова заглянул в
листок, надев очки, которые сразу состарили его, и прочел про себя второй
пункт. Вот что написал для него представитель Германии, непохожий на немца:
"И Кут, и Бернштейн настаивают на том, чтобы в каменоломнях работали
китайцы. Грекам теперь доверять нельзя".
- Мы хотим, - продолжал лорд Айвивуд, - чтобы столь почтенные
установления, как мусульманская семья, сохранились в неприкосновенности. Ни
мы вовсе не хотим общественного застоя. Мы не считаем, что великие традиции
ислама могут обеспечить сами по себе все потребности Ближнего Востока.
Однако, господа, я спрошу вас со всей серьезностью: неужели мы так
тщеславны, чтобы думать, что Ближнему Востоку может помочь лишь Ближний
Запад? Если нужны новые идеи, если нужна новая кровь, не естественней ли
обратиться к живым и плодоносным цивилизациям, в которых таится истинно
восточный кладезь? Да простит мне мой друг Оман-паша, но Азия в Европе
всегда была Азией воинствующей. Неужели мы не увидим здесь Азии миролюбивой?
Вот почему я считаю, что в мраморных карьерах Итаки должны работать китайцы.
Патрик Дэлрой вскочил, схватившись за ветку оливы над своей головой.
Чтобы успокоиться, он положил руку на стол и молча глядел на дипломатов. Его
придавила тяжелая беспомощность физической силы. Он мог бросить их в море,
но чего он добьется? Пришлют других дипломатов, защищающих неправду, а тот,
кто защищает правду, будет ни на что не годен. В бешенстве тряс он могучее
дерево, не прерывая лорда Айвивуда, который уже прочел третий пункт
("Оман-паша требует уничтожения виноградников") и произносил в это время
знаменитую речь, которую вы можете найти во многих хрестоматиях. Он уже
зашел за середину, когда Дэлрой успокоился настолько, что стал вникать в
смысл его слов.
- ...неужели мы ничем не обязаны, - говорил дипломат, - тому высокому
жесту, которым арабский мистик много столетий назад отвел от наших уст чашу?
Неужели мы ничем не обязаны воздержанию доблестного племени, отвергшего
ядовитую прелесть вина? В нашу эпоху люди все глубже понимают, что разные
религии таят разные сокровища; что каждая из них может поделиться тайной;
что вера вере передает речь, народ народу - знание. Да простит меня
Оман-паша, но я полагаю, что наши западные народы помогли исламу понять
ценность мира и порядка. Не вправе ли мы сказать, что ислам одарит нас миром
в тысячах домов и побудит стряхнуть наваждение, исказившее и окрасившее
безумием добродетели Запада? На моей родине уже прекратились оргии,
вносившие ужас в жизнь знатных семейств. Законодатели делают все больше,