"Г.К.Честертон. Наполеон Ноттингхильский" - читать интересную книгу автора

голову останки цилиндра, но...
- Вот чего не могу понять,-- прервал его Баркер, вскинув руки на
американский манер,-- как же это тебе все нипочем, кроме собственных
выходок?
Король обронил сплюснутый цилиндр и подошел к Баркеру, пристально
разглядывая его.
- Я дал себе нечто вроде зарока,-- сказал он,-- ни о чем не говорить
всерьез: ведь серьезный разговор означает всего-навсего дурацкие ответы на
дурацкие вопросы. Однако же не к лицу сильному обижать малых сих, а
политиков и подавно. А то выходит, что

С презрительной ухмылкой ты
Глядишь на Божью тварь,--

выражаясь, с вашего позволения, богословски. И вот по некоторой
причине, мне совершенно непонятной, я, оказывается, вынужден ответить на ваш
вопрос и вдобавок вообразить, будто на свете есть хоть что-нибудь серьезное.
Вы спрашиваете меня, как это мне все нипочем. А можете вы мне сказать ради
всего святого, в которое вы ни на грош не верите, что именно должно мне быть
дорого?
- Ты что ж, не признаешь общественных потребностей? - воскликнул
Баркер.-- Да как это может быть, чтобы человек твоего ума не понимал, что в
общих интересах...
- Да как это может быть, чтобы вы не верили Заратустре? Вам что же,
Мамбо-Джамбо не указ? - почти вдохновенно возразил король.-- Неужели же
человек вашего, так сказать, ума станет предъявлять мне прописи
ранневикторианской этики? Мой облик и поведение, чего доброго, навели вас на
мысль, будто я - тот же принц-консорт, двойник супруга незабвенной
королевы? Вы, ей-богу, ошиблись. Убедил ли вас Герберт Спенсер - хоть
кого-нибудь он убедил? Убедил ли на один безумный миг самого себя, что
индивиду, в своих же интересах, надлежит проникнуться интересами
общественными? Вы что, и вправду верите, что если вы - плохой
столоначальник, то вы на целый дюйм или полдюйма ближе к гильотине, чем
рыболов к утоплению - а вдруг его утащит в реку огромная щука? Герберт
Спенсер не воровал по той простой причине, по которой не носил в носу
кольца: он был английский джентльмен, у него были иные вкусы. Я тоже
английский джентльмен, и у меня тоже иные вкусы, нежели у него. Ему была
любезна философия. А мне любезно искусство. Ему понравилось написать десяток
книг о природе человеческого сообщества. А мне нравится, когда
лорд-гофмейстер шествует передо мной, вихляя бумажным хвостом, прицепленным
к фалдам. Таков мой юмор. Я вам ответил? Но так или иначе, а нынче я сказал
свое последнее серьезное слово - полагаю, что и вообще в нашей Стране
Дураков мне больше серьезничать не придется. Впрочем, я надеюсь, что
нынешняя наша беседа продлится еще долго и на многое нас подвигнет, но
остаток ее лично я буду вести на новом языке, мною разработанном,-- путем
быстрых знакообразующих движений моей левой ноги.
И он закружился по комнате с самоуглубленным выражением. Баркер бегал
за ним, вопрошая и умоляя, но ответы получал лишь на новом языке. Он вышел
из покоев, заново хлопнув дверью, и голова у него кружилась, словно он вышел
на берег из волн морских. Он прошелся по улицам, и вдруг оказался возле