"Г.К.Честертон. Восторженный вор" - читать интересную книгу автора

сейчас стоял перед Миллисент, была старинная или иностранная бородка;
что-то, чего не выразишь словами, делало его похожим на Шопена или Мюссе.
Миллисент не знала, в какой узор складываются ее смутные мысли, но
чувствовала, что современным его не назовешь.
Она только сказала:
- Не надо молчать, это несправедливо. Несправедливо по отношению к вам.
Он ответил:
- Наверное, вы скажете, что все это очень странно...
- Я не сержусь, когда вы говорите загадками, - не сдавалась Миллисент,
- но поймите, это несправедливо и по отношению ко мне.
Он помолчал, потом ответил тихо:
- Да, на этом я и попался. Это меня и сломило. Я встретил на пути то,
что не входило в мои планы. Что ж, придется вам все рассказать.
Она несмело улыбнулась.
- Я думала, вы уже рассказали.
- Рассказал, - ответил Алан. - Все, кроме главного.
- Ну, - сказала Миллисент, - я бы охотно послушала полный вариант.
- Понимаете, - сказал он, - главного не опишешь. Слова уводят от
правды, когда говоришь о таких вещах.
Он снова помолчал, потом заговорил медленно, словно подыскивая новые
слова:
- Когда я тонул там, в океане, у меня, кажется, было видение. Меня
вынесло в третий раз, и я кое-что увидел. Должно быть, это и есть вера.
Английская леди инстинктивно сжалась и даже как-то внутренне
поморщилась. Те, кто, явившись с края света, говорят, что обрели веру, почти
всегда имеют в виду, что побывали где-нибудь на сборище сектантов, - а это
удивительно не подходило к умному, ученому Алану. Это ничуть не было похоже
на Альфреда Мюссе.
Острым взглядом мистика он увидел, о чем она думает, и весело сказал:
- Нет, я не встретил баптиста-миссионера! Миссионеры бывают двух видов:
умные и глупые. И те, и другие глупы. Во всяком случае, ни те, ни другие не
понимают того, что я понял. Глупый миссионер говорит, что дикари отправятся
в ад за идолопоклонство, если не станут трезвенниками и не наденут шляп.
Умный миссионер говорит, что дикари даровиты и нередко чисты сердцем. Это
правда, но ведь не в этом суть! Миссионеры не видят, что у дикарей очень
часто есть вера, а у наших высоконравственных людей никакой веры нет. Они бы
взвыли от ужаса, если бы на миг ее узрели. Вера - страшная штука.
- Я кое-что о ней узнал от того сумасшедшего. Вы уже слышали, что он
совсем свихнулся и совсем одичал. Но у него можно было научиться тому, чему
не научат этические общества и популярные проповедники. Он спасся, потому
что вцепился в допотопный зонтик с ручкой. Когда он хоть немного опомнился,
он вообразил, что этот зонтик - божество, воткнул его в землю, поклонялся
ему, приносил ему жертвы. Вот оно, главное! Жертвы. Когда он был голоден, он
сжигал перед зонтом немного пищи. Когда ему хотелось пить, он выливал
немного пива, которое сам варил. Наверное, он мог и меня принести зонту в
жертву. Что там - он принес бы в жертву себя! Нет, - еще медленней и
задумчивей продолжал Алан, - я не хочу сказать, что людоеды правы. Они не
правы, совсем не правы - ведь люди не хотят, чтобы их ели. Но если я захочу
стать жертвой, кто меня остановит? Никто. Может, я хочу пострадать
несправедливо. Тот, кто это мне запретит, будет несправедливей всех.