"Г.К.Честертон. Человек, о котором нельзя говорить ("Парадоксы мистера Понда")" - читать интересную книгу автора

дорогой мой Гэхеген, я не имею в виду, что за ним охотились. Я имею в виду,
что почти все хотели, чтобы он остался, и, естественно, понимали, что он
должен уехать. Да, скажу, не кощунствуя, - таких, как он, ищет и хочет любая
нация, по слову поэтов - о них мечтает весь мир. И все ж его не выслали.
Искали, а не выслали. Самый настоящий парадокс.
- Ах, вон что! - сказал Уоттон. - Неужели?
- Вы должны помнить этот случай, Уоттон, - продолжил мистер Понд. - Это
было примерно в то время, когда мы отправились в Париж с весьма
деликатной...
- Понд в Париже... - пробормотал Гэхеген. - Понд в его языческой
юности, когда, по прекрасному выражению Суинберна, "любовь была жемчужиной
его, и алая Венера восходила из алого вина".
- Париж на пути ко многим столицам, - ответил Понд с дипломатической
сдержанностью. - Словом, нет необходимости подробно описывать эту небольшую
международную проблему. Достаточно сказать, что это было одно из тех
новейших государств, в которых республика, сохранив представительные и
демократические права, давно уже превратилась в монархию, исчезнувшую среди
современных войн и революций. Как и во многих ему подобных, напасти его не
кончились с установлением политического равенства, перед лицом мира,
обеспокоенного равенством экономическим. Когда я приехал туда, забастовка
транспортных служб привела жизнь столицы в тупик. Правительство обвиняли в
том, что оно находится под влиянием миллионера по имени Крэмп,
контролировавшего дороги; и кризис был тем тревожней, что, по утверждениям
правительства, забастовкой тайно управлял знаменитый террорист Тарновский,
иногда именовавшийся Татарским Тигром. Его выслали с восточноевропейской
родины и теперь подозревали в том, что он плетет паутину заговоров из
какого-то неизвестного тайного убежища уже здесь, на Западе.
И мистер Понд продолжил рассказ о своем приключении, суть которого,
если убрать реплики Гэхегена и отчасти ненужные уточнения Понда, была
такова.
Понд был весьма одинок в этой чужой стране, так как Уоттон куда-то
уехал с другой деликатной миссией; и, не имея друзей, приобрел лишь
нескольких знакомых. По крайней мере трое из них оказались, каждый
по-своему, весьма интересными.
Первый случай был вполне обыкновенный; все началось со случайного
разговора с книготорговцем, заурядным владельцем магазина, хорошо знакомым,
однако, с научной литературой начала столетия, которой как раз увлекался
Понд. Мистер Хасс был истинный буржуа, в тяжелом сюртуке и с длинными
старомодными бакенбардами, сходившимися в патриархальной бороде. Когда он
выходил из своего магазина, что бывало нечасто, он надевал похоронного вида
цилиндр. Научные штудии оставили в нем какой-то атеистический осадок,
одновременно респектабельный и подавляющий, но, помимо этого, он ничем не
отличался от обычного владельца бесчисленных континентальных магазинов.
Другой человек, с которым Понду случилось побеседовать в кафе, был
немного трезвее и энергичней, и принадлежал к более молодому миру. Но и он
был серьезен - мрачный деятельный молодой человек, правительственный
чиновник, по-настоящему веривший в правительство или, по крайней мере, в его
принципы (он прежде всего думал о принципах). Он осуждал забастовку и даже
профсоюзы не потому, что был снобом - он жил так же просто, как рабочие, но
потому, что верил в ту старую индивидуалистическую теорию, которую называл