"Г.К.Честертон. Человек, о котором нельзя говорить ("Парадоксы мистера Понда")" - читать интересную книгу автора

свободным договором. Тип этот почти незнаком Англии, такая теория более
привычна в Америке. Глядя на лысоватый, морщинистый лоб, выступавший между
прядями черных волос, и на тревожные, хотя и сердитые глаза, никто не мог бы
усомниться, что он верует как истинный фанатик. Звали его Маркус, он занимал
низший правительственный пост, на котором с удовлетворением соблюдал
принципы республики, не имея права участвовать в ее совещаниях. Когда,
разговаривая, они с Пондом вышли из кафе, появился и третий, самый
незаурядный.
Человек этот был каким-то магнитом, и Понд вскоре убедился, что это
справедливо для всех, кроме него. Казалось, что поток общения не
прекращается вокруг столика, за которым этот человек курит сигарету,
потягивая черный кофе и бенедиктин. Когда Понд впервые его увидел, кучка
молодых людей уже расходилась, наговорившись и нахохотавшись; и казалось,
что они задержались у столика только ради разговора. В следующий миг ватага
уличных мальчишек вторглась в его одиночество и получила кусочки сахара,
оставшиеся от кофе; затем подошел неуклюжий, довольно угрюмый трудяга и
говорил с ним дольше, чем другие. Самой странной из всех была дама из тех
чопорных аристократок, которых редко увидишь на улице: она вылезла из
кареты, уставилась на странного человека, а потом влезла в карету опять.
Конечно, все это могло бы удивить Понда - удивить, и только; но по каким-то
причинам он разглядывал незнакомца с величайшим любопытством.
Видел он белую широкополую шляпу и весьма потрепанный синий пиджак;
высокогорбый нос и бледно-желтую бороду, заостренную в кисточку. Руки были
длинные, костлявые, хотя изящные, одну из них украшал перстень с камнем под
цвет пегого зимородка, единственный след роскоши; и в серой тени под белой
шляпой глаза блестели каменной голубизной. В позе не было ничего
особенного - сидел он не на виду, а у стены, под каким-то вьюнком и пожарным
выходом. Когда расходились маленькие толпы, у него был такой вид, будто он
предпочел бы одиночество. Понд много расспрашивал о нем, много расследовал,
но узнал только, что обычно его именовали мсье Луи; но фамилия это, или
сокращение какого-то иностранного имени, или просто имя, которым его
называют благодаря этой странной популярности, осталось неясным.
- Маркус, - сказал мистер Понд своему молодому приятелю, - кто этот
человек?
- Все знают его, и никто не знает, кто он, - раздраженно отозвался
Маркус. - Но я непременно узнаю.
Пока он говорил, разносчики листовок, бросавшихся в глаза из-за
ярко-алой бумаги, на которой их печатали, совали их немалому числу
покупателей за стенами кафе, так что черная мостовая стремительно
расцвечивалась кроваво-алыми пятнами. Одни глядели на листовки с усмешкой,
другие - с холодным любопытством, и только немногие - с уважением и
симпатией. Среди читавших их отчужденно, хотя и со скрытым неодобрением, был
и господин с серовато-синим кольцом, мсье Луи.
- Ладно, - сказал Маркус, нахмурившись. - Пускай стараются. Это их
последний шанс.
- Что вы имеете в виду? - поинтересовался Понд.
Маркус еще больше нахмурил брови, забеспокоился и наконец сердито,
неохотно произнес:
- Да, я их не одобряю. Я не понимаю, как республика примирит это с
либеральным принципом - не давить на прессу. Но они давят на прессу,