"Борис Дмитриевич Четвериков. Эстафета жизни (Котовский, Книга 2)" - читать интересную книгу автора

- Да-да. Сделаю необходимое пояснение. Мы с семьей предпочитали
летний отдых проводить не на курорте, а в деревне.
- Вы об этом упоминали.
- Разве? И рассказал, что у матери этой самой несчастной Маруси мы
покупали кур, сметану, брали молоко?
- Ну и что же об Оболенском?
- Повторяю, я штатский человек. Но как не быть в курсе событий, если
назавтра может начаться сражение на той самой улице, где вы живете?
Врангель. Это имя вам кое-что говорит. Врангель двигался на Харьков. В
вагоне на станции Харьков находился, как изволите помнить, штаб Южной
армии - вот еще когда надо было познакомиться с вами!.. Однако у вас на
лице нетерпение. Надоел? Но без этого экскурса в прошлое непонятен мой
рассказ. Буду краток. Казачьим войскам делает смотр сам барон Врангель.
Его свита проезжает вдоль выстроенных казачьих полков. Все торжественно. А
среди казаков тот самый хлопец, что пожалел когда-то Марусю и только делал
вид, что ее бьет. И видит этот казак и глазам своим не верит: во
врангелевской свите скачет на коне его сиятельство князь Оболенский! Я не
писатель и не в силах изобразить душевного потрясения этого человека. В
общем, он вскинул карабин, выстрелил, и мертвый князь Оболенский повис
одной ногой в стремени, тем самым оборвав генеалогическое древо княжеского
рода, ведущего исчисление от князей черниговских.
- Это любопытно, - согласился Фрунзе, - не знаю только, насколько
правдоподобно.
- Видите ли... - замялся профессор. - При всей этой драматической
сцене присутствовал мой сын, тоже в числе врангелевской свиты.
- А-а! - только и мог произнести Фрунзе, никак не ожидая такого
признания.
- Но если сын за отца не ответчик, - поспешил добавить Кирпичев, - то
и отец за сына - тоже?
- Так он вам и рассказал о конце Оболенского?
- Так точно! - почему-то по-военному ответил Кирпичев.
- Да-а, - в раздумье произнес Фрунзе, - смятенное время! Всякое
бывает!
И не стал расспрашивать, каким образом сын профессора очутился у
Врангеля и какова его дальнейшая судьба.
Кирпичев стал часто бывать у Фрунзе, и вскоре все уже знали и то, что
Зиновий Лукьянович любит крепкий чай, и то, что Зиновий Лукьянович
тридцать лет безвыездно живет в Харькове, и даже то, что вот уже давно
пишет он труд "Харьковский университет, его настоящее и прошлое". Впрочем,
в этом труде, как можно было догадаться, содержались не только
подробнейшие и прескучные сведения о бюджете университета, о том, в какие
годы кто читал там лекции, о том, что Харьковский университет основан в
таком-то году, что из стен alma mater вышли филолог Потебня и историк
Костомаров, но и о городе Харькове вообще, о его прошлом, настоящем и
множество сведений, совсем не относящихся к университету и даже к
Харькову.
Узнав, что бывающий у Михаила Васильевича страшно худой и необычайно
подвижный Фурманов - писатель, Зиновий Лукьянович проникся к нему
особенным уважением, даже показывал ему главы своего сочинения и
советовался, куда предложить свой труд для опубликования.