"Борис Дмитриевич Четвериков. Эстафета жизни (Котовский, Книга 2)" - читать интересную книгу автора

- Хорошо, а, скажем, о Фрунзе слышали? О Котовском слышали?
- Это что - военные? Так ты же "Чапаева" написал! Что тут добавишь?
Фурманов забрал-таки с собой обоих, привез в Харьков, познакомил с
Михаилом Васильевичем и был страшно возмущен, что Михаил Васильевич не
произвел на них особенного впечатления: "Человек как человек".
До чего же обрадовался Фурманов, когда вдруг появился Котовский!
"Если уж и этот не произведет на них впечатления, с его колоритной
фигурой, с его обаянием, тогда я просто разочаруюсь в этих парнях!" -
подумал Фурманов со свойственной ему экспансивностью.
Между тем народу все прибывало. Сначала пришли два молоденьких
краскома, - свежеиспеченных, как отрекомендовал их Фрунзе. Вслед за ними
появился Новицкий.
- Полный кворум! - смеялся Фрунзе. - Только Зиновия Лукьяновича не
хватает! - и послал за Кирпичевым одного из свежеиспеченных краскомов.
Кирпичев не заставил себя ждать. Перезнакомившись со всеми, кого еще
не знал, он быстро включился в общий разговор, и вскоре все присутствующие
узнали от смешного, взъерошенного профессора, что на месте Харькова
когда-то было "дикое поле", что еще на памяти отца Зиновия Лукьяновича по
главным улицам города из-за непролазной грязи не могли проехать экипажи и
знатных горожанок на закорках переносили лакеи, что каменный драматический
театр здесь построен в таком-то году, а тюрьма - в таком-то...
Упоминание о тюрьме привлекло внимание Котовского.
- И что, хорошая тюрьма? - довольно добродушно спросил он.
- Преотличная! - с жаром воскликнул Зиновий Лукьянович и лишь тогда
спохватился: вспомнил, что Котовский только что рассказывал о побеге из
кишиневской тюрьмы, значит, тюрьмы напоминают ему не слишком-то веселые
страницы его жизни. - Нет, я в том смысле, что историческая, - поправился
он. - А так самая обыкновенная тюрьма и ничего из себя не представляет. Да
и видел-то я ее только издали, во время загородных прогулок.
- Напрасно извиняетесь, - усмехнулся Котовский, поняв причину
смущения Кирпичева. - Что было со мною ли, с Михаилом ли Васильевичем -
дело давнее. А сейчас тюрьмы предназначены для тех, кто мешает нам строить
новую жизнь. И в харьковской тюрьме, вероятно, содержатся какие-нибудь
белогвардейские зубры!
- А вы знаете, - воскликнул Фрунзе, с опаской поглядывая на жену, так
как коснулся запретной темы, - недавно мы с Григорием Ивановичем
установили, что в разное время сидели в одной и той же камере
Николаевского централа! Вот и говори после этого, что не тесен мир!


4

Это восклицание Михаила Васильевича подало Фурманову мысль - устроить
своего рода вечер воспоминаний. Редко бывает такая удача, чтобы было в
сборе сразу столько интересных людей, так много переживших и перевидавших
и большею частью тесно связанных между собой, можно сказать - однополчан,
почти сверстников.
Фурманов сразу загорелся, стал с жаром доказывать, убеждать. Он и сам
любил до страсти такие импровизированные задушевные беседы, а тут еще
пришло столько молодежи. Да и надо же расшевелить собратьев по перу: пусть