"Ольга Чигиринская. Сердце меча " - читать интересную книгу автора

том, чтобы сейчас расстаться с Бет и никогда больше не видеть ее и не
говорить с ней, казалось, кровь сворачивается как кислое молоко. Но если он
хочет сохранить себя и ее в чистоте, другое поведение невозможно: еще одно
свидание наедине - и он пожелает большего, чем этот торопливый поцелуй через
корзинку для белья. Просто потому что находиться рядом с Бет и не желать
большего нельзя. Но пожелать большего - означало пожелать и всего
остального: он ведь не может обесчестить и покинуть ее. Невозможно было
мечтать и о Бет и о Синдэне. Следовало выбирать.
Здравый смысл подсказывал избегать частых и тесных контактов - но в
тесных коридорах "Паломника" это было невозможно. Они обедали, завтракали и
ужинали все вместе, кроме того времени, что он проводил на вахте. Если он
начнет бегать от Бет, все скоро поймут, что к чему, и насмешкам не будет
конца. И... И Бет может обидеться...
Проблема была еще и в том, что среди экипажа "Паломника" никто не
годился на роль брата Лоренцо. Дик заранее знал, что скажут ему капитан и
Вальдер - "Не смей и думать", заранее знал, что скажет Джез: "А что у вас
отвалится, если вы немножко друг за друга подержитесь?". Над шрамом шутит
тот, кто не был ранен. Майлз, наверное, скажет: "Я не человек и не могу
давать человеку советы". Но Майлз, по крайней мере, сохранит тайну, а Дику
позарез требовалось выговориться.
Он вызвал через сантор тот диск, что дала ему Бет - "Аиду" - сдвинул
сантор на глаза и погрузился в музыку и зрелище. Примерно в середине второго
акта замигал огонек внешнего вызова и, включив экран наружного наблюдения,
он с удивлением увидел Бет.
Сердце замерло. Она была одна, и он был здесь один. Правда, в любой
момент их могли вызвать, но эта иллюзия чужого присутствия никуда не
годилась.
Бет перед закодированной дверью нетерпеливо перетаптывалась с ноги на
ногу, вертя в руках диск с сохэйскими песнями. Она знала, что он здесь и
искала встречи с ним наедине, иначе передала бы диск в каюте, при Майлзе.
"В твоих глазах страшнее мне опасность, чем в двадцати мечах..."
Дик нажал на кнопку, открывающую двери, и Бет вошла. Она исчезла с
экрана, а через мгновение появилась за прозрачным окошком в двери и помахала
ему рукой. Он открыл ей дверь.
- Тебе нельзя здесь быть, - сказал он. - Запрещено!
- Ага, знаю. Джек скучает по тебе. Когда этот амбал тебя сменит -
приходи к нам в каюту.
Она положила диск на пульт.
- Понравилось? - спросил Дик.
Бет положила пальцы ему на губы.
- Знаешь, - серьезно сказала она. - Нет.
На этот раз их разделяли только два слоя ткани: хлопок грубой вязки и
трико в обтяжку. Волосы Бет были одного цвета с ее туникой:
гранатово-красного. Гемам и фемам окрашивают волосы в неестественные цвета:
естественные - привилегия естественнорожденных людей. Но этот цвет был
сейчас как драгоценность. Дик коснулся ладонью волос девушки, провел по ним,
замирая от восторга. Ее кожа, особенно там, где вырез туники открывал
ключицы, на вид казалась сухой и матовой, как самый лучший шелк, и ему почти
мучительно хотелось проверить, какая она на самом деле. Бет прижалась к нему
и он перевел это на свой язык как "можно", склонился к мочке ее уха и