"Елена Чижова. Преступница" - читать интересную книгу автора

году, она шла по распаренному Невскому - прежним маршрутом, словно брела из
Публички. Солнце ложилось косыми лучами, и под их смиренным светом она
представляла себе, что ничего не было. Страшный паук казался кошмаром,
терзающим во сне. От этого сна еще можно было очнуться, и, засовывая руку
под платье, она щипала себя до синяков. Однажды, дойдя до Гостиного, Маша
вдруг осознала, что паук ее не обманывал: давным-давно, в детстве, словно
предупреждая о своем неминуемом появлении, он запал в ее сознание и
терпеливо дожидался, пока она подрастет. О себе он напоминал гадким словом
коммунальных скандалов. Теперь, когда паук расправился с нею, Маша понимала
материнское молчание и недогадливую деликатность отца. Родители молчали
потому, что слово, вылетавшее из соседской глотки, не относилось ни к отцу,
ни к матери: паук метил в дочь. Дождавшись, он расправился с нею, прокусив
кожу: на Машиной шее остались ранки от его челюстей. Ядовитый след паук
оставил намеренно, чтобы люди, с которыми Машу сводила ее нынешняя взрослая
жизнь, могли различить его свежий знак - с одного взгляда.
Они различали. Заведующая, оформлявшая документы, внимательно прочитала
Машину карточку и подняла на нее глаза: взгляд, короткий и собранный,
остановился на Машиной шее. Маша повела плечом, сбрасывая, но предательский
укус мгновенно заныл и воспалился так, что рука сама собой потянулась к
шее - почесать. Взгляд был коротким, но Маша отлично узнала: этот взгляд
заведующая переняла у паука. Впрочем, так она больше никогда не смотрела, а,
напротив, хвалила Машу за усердие и даже выписала ей премию - десять рублей.
На исходе августа Маша сообщила родителям, что ее нынешняя работа
заканчивается, но днем позже встретила одноклассницу, поступившую в
университет на вечернее. Вечерникам полагалось работать, по крайней мере,
приносить специальные справки. Галя сказала, что узнавала и выяснила:
свободные ставки есть в Библиотеке Академии наук, в иностранном хранилище.
Сама она устраиваться не хочет, но может объяснить Маше - как и куда.
Сумрачное здание библиотеки высилось на площади за университетскими
корпусами. Начальник отдела кадров взглянул на паучий укус равнодушно,
забрал трудовую книжку и приказал выходить на работу первого сентября.
День выпал солнечным. Она оглядывала стайки нарядных школьниц и думала
о том, что еще в прошлом году не понимала своего счастья. О неимоверном
счастье студентов Маша не дерзала и думать. Их счастливые голоса летели из
открытых окон, когда она, поправляя пестрый шейный платочек, бежала от
троллейбусной остановки по университетскому двору. Проходной двор тянулся
вдоль стены Двенадцати коллегий и выводил на библиотечную площадь. Он был
длинным, и ко времени, когда Маша его одолела, голоса студентов разбрелись
по аудиториям и стихли над чистыми тетрадями.
Заявки из читального зала поступали в хранилище каждый час, и с этого
момента словно включался механизм, отсчитывающий минуты. На поиск заказанной
книги их отводилось ровно сорок. Старшая штамповала заявки и распределяла их
между младшими сотрудниками. Вдоль бесконечных рядов стеллажей, помеченных
номерами шифров, Маша катила тележку и, сверяясь с требованиями, замирала у
боковых проходов. Про себя она звала их штольнями. Штольни были сумрачными и
узкими. Нащупав язычок выключателя, Маша зажигала подслеповатую лампочку,
висевшую под потолком. Внимательно вглядываясь в книжные ряды, она
углублялась в просвет, страстно желая одного: пусть этот шифр окажется
пониже. Ходовые номера большей частью, действительно, располагались на
нижних рядах, но случалось и так, что нужный шифр стоял на самом верху.