"Георгий Прокофьевич Чиж. К неведомым берегам " - читать интересную книгу автора

байдарках с сыновьями Нек-Хут и Хинг, чванный и заносчивый колошский тойон
Илхак. Гребцами у него сидели юноши-переводчики: один кенаец, знавший
чугацкий и колошский языки, другой чичханец с реки Чичхан, соседнего с
Илхаком племени, говоривший по-чичхански и по-колошски.
На этот раз Илхак был особенно неприступен. И неудивительно, ведь он
одновременно представлял не только свое племя, но и племя постоянных своих
соседей и врагов, чичханцев - такое полномочие было неслыханной честью.
Должно быть, именно это заставило тойона и его сыновей принять особенно
важный, воинственный вид. Длинные волосы тойона, перевязанные крепкой белой
водорослью, свисали тяжелым пучком вниз. Они были посыпаны птичьим пухом. В
проткнутых ушах болтались увесистые раковины. Лицо покрыто резкими синими,
зелеными и красно-коричневыми полосами, голова и шея перевязаны сеткой,
сделанной из тонких, как нитки, кореньев, унизанных орлиными перьями. На
одно плечо была накинута громадная шкура шерстью вверх. С боков, от пояса до
колен, свисали короткие острые копья. Под меховым плащом, за спиной,
болтались прикрепленные к шейному ожерелью из птичьих клювов нити, увешанные
такими же клювами и свиными клыками.
На головах у сыновей торчали высокие, выменянные у европейцев тяжелые
шапки, напоминавшие гренадерские. В руках сыновья держали по острому топору,
голени их ног прикрывали негнущиеся длинные, от колена до щиколотки, кожаные
поножи, как у греческих гоплитов.
Молчаливых юных воинов вышла провожать мать их и красавица сестра.
Девушка была смугла, стройна и не раскрашена. Прическа состояла из связанных
пучком черных волос, как у греческой Афродиты. Но у этой чугачской Афродиты
нижняя губа была во всю ширину рта прорезана, а в прорезь вставлена
деревянная, похожая на ложку, но плоская овальная дощечка вершка в полтора в
поперечнике. Таков был священный обычай, свидетельствовавший о девичьей
зрелости, и чем больше оттопыривалась губа, тем большим почетом и уважением
пользовалась ее обладательница. Тем, конечно, труднее было ей изучить
искусство принимать пищу, особенно жидкую, не задевая вставленного в нижнюю
губу украшения. Выпадение его являлось большим позором. В проколотых в шести
местах ушах болтались большие раковины и ушко оловянной кастрюли. Подбородок
был вышит до губы разноцветными тонкими нитками. И мать и веселая хохотушка
дочь на этот раз молчали.
С наступлением ночи вся округа вблизи Ситхи неслышно заволновалась - ее
заполнили массы незаметно прибывших людей.
Набежавший с моря туман пополз по низинам, цепляясь за траву и кусты, и
понемногу затянул густой молочной пеленой весь остров. В полной темноте и
непроницаемом тумане прибывшие без шума подымались от берега в глубь
острова. Мокрые ветки молодой лесной поросли и высокие колючие кусты больно
и упорно хлестали по лицу, но это не вызывало ни одного слова брани. Люди
шли молча и совершенно неожиданно, даже для проводников группы прибывших,
оказывались у самого частокола, окружавшего ситхинское селение.
Оно было расположено в полутора верстах от российской Ситхинской
крепости и представляло собой большой, окруженный высоким частоколом
прямоугольник. Внутри его помещались десятки обширных сараев - барабор.
Колья частокола мачтовых бревен были плотно прилажены друг к другу и
заострены сверху. Неглубоко врытые в землю, они держались устойчиво, так как
с обеих сторон их зажимали толстые, положенные одно на другое в несколько
рядов длинные бревна. Этот цоколь в рост человека был весьма прочен