"Наталия Червинская. Запоздалые путешествия " - читать интересную книгу автора

любви в различных ракурсах, повторяющийся многократно, как Мэрилин Монро на
картинах поп-арта того же периода. Фотографии замечательные, сделанные
знаменитыми фотографами для порнографических журналов, в те времена еще
революционных. Теперь это называют: сексуальная индустрия. А ведь тогда за
порнографию и в свободном мире сажали. То есть в ее персях был некий оттенок
троцкизма. Ее причинное место было лобное место, носило общественный
характер, это был символ эпохи, как борода Че Гевары.

Вот она сидит, как идолище поганое. По ее могучим чреслам ползают два
сиамских котенка, два крошечных зверища на блуднице. Дурачатся и играют,
приосеняют бывший цветок любви лапками.
И не успеваю я поставить чемодан, как она уже рассказывает мне про свою
профессиональную карьеру.
В какой-то момент она поняла, что ей очень нравится спать с мужчинами.
Так почему бы не заработать деньги тем, что тебе действительно нравится, к
чему у тебя талант? Дело у нее пошло замечательно. Вскоре она уже
совокуплялась не сама, а наняла большой штат, и списки клиентуры росли.

Это она молодец, потому что здесь, конечно, конкуренции много. Я
забрела сегодня в район, где в окнах выставлены девушки. Ничего стерильнее,
чище, здоровее и вроде бы добродетельнее этих девушек нельзя придумать. Ну,
не может живой человек быть более похожим на пирожное с кремом, чем
амстердамская жрица любви. Такие зефиры и безе. Да и занимаются ли они на
самом деле этим... Ну, знаете - этим... Не сувенирные ли они? Не
муниципалитет ли их оплачивает? Такие славные, сливочные, в бельевом
кружеве, как пирожное на бумажной одноразовой кружевной салфеточке. Подвязки
у них на ногах, как бумажные фестончики на жареном гусе - ах, какие
гастрономические шлюхи! Пальчики оближешь!
Полная свобода бюргерского секса.

Рассказываемая хозяйкой пансиона история напоминает клаcсический сюжет
женских романов. Бедная честолюбивая героиня использует свой талант -
например, к закатыванию консервов, или выпечке пирогов, или в области кройки
и шитья. Вскоре у нее своя лавочка. Живет она трудно, у нее много
разочарований в жизни. Но к концу романа она - глава международной
корпорации и обретает личное счастье.
Я читала книжку, где героиня под конец оказывалась примой-балериной,
герцогиней и девственницей. Да, девственницей - на этом и держалось
напряжение сюжета. Зато в последней главе она теряла девственность на сорока
страницах, со всеми анатомическими подробностями, которые так любит моя
хозяйка.

Людей мужского пола она описывает несколько необычно. Например: он был
высокий голубоглазый блондин. Ну, это понятно. Но она говорит: высокий
голубоглазый блондин, а член у него был такой, знаете ли - и так далее. Я
чувствую себя недостаточно компетентной, как если бы разговаривала с
завсегдатаем бегов о качествах скаковых лошадей. Но в то же время довольно
уютно: атмосфера напоминает женскую консультацию, коммунальную квартиру,
роддом...
У нее, как я узнаю в первый же час пребывания в пансионе, была одна