"Ванцетти Иванович Чукреев. Орудия в чехлах " - читать интересную книгу автора

4

Экономическим ходом, со скоростью около десяти узлов, вспомогательное
судно "Ратник" шло в отдаленную военно-морскую базу, имея на борту груз:
несколько стандартных домов.
Поход этот для экипажа, который привык к тяжелым работам по прокладке
кабелей, участвовал в гидрографических экспедициях, казался легким. Не
смущало моряков и то, что путь к отдаленной базе лежал вдоль берегов чужого
государства. Командира, правда, беспокоил немного прогноз, предсказывавший
наступление штормовой погоды через несколько дней, но командир был уверен,
что именно за эти несколько дней судно успеет проскочить открытое море. Ну,
а если придется штормовать, это не в новость. За долгие годы плаваний по
морям капитан третьего ранга Курбатов видывал виды, бывал в передрягах. Как
раз под стать кораблю, которым командовал. У него вообще с этим судном было
очень много общего. Медлительность в движениях, некоторая кургузость фигуры,
голос негромкий - и корабль всегда негромко и ворчливо пыхтел на походе. И
годами они были, наверное, ровесники. На этом корабле Курбатов ходил так
давно, что судно называли иногда просто курбатовским. "Я на "Курбатове"
служил", - так иногда говорили в разговоре офицеры. "С "Курбатова"?" -
спрашивал, бывало, дежурный по контрольному пункту, пропуская матроса на
причал.
Покуривая самокрутку, начиненную табаком с очень тонкими приятными
ароматическими примесями - неароматного табака Курбатов не признавал, -
капитан третьего ранга похаживал по мостику, то останавливаясь у правого
края козырька, прикрывавшего мостик спереди, то у левого, то на минуту
заходил к штурману, хозяйство которого располагалось позади мостика.
- Сколько на румбе? - спросил он через переговорную трубу в ходовую
рубку.
Старшина рулевых, сейчас сам стоявший вахту, ответил:
- На румбе сто семьдесят семь.
Корабль шел почти на юг, шел курсом, как принято говорить, заданным.
Теплая, душноватая ночь опустилась над морем. Вода и небо слились. И
казалось, что впереди, сразу перед форштевнем судна, разверзлась
беспредельная, нескончаемая, без проблеска света, без тени пустота. И в этой
пустоте висели лишь звезды, крупные, яркие.
Иван Ковалев, старшина первой статьи, державший в руках рулевой
штурвал, не видел всей звездной россыпи. Неширокие прорези ходовой рубки, от
которых приходилось стоять далеко, ограничивали поле видимости. В передней
прорези - полубак, освещенный неяркой лампочкой, висевшей на фок-мачте. А
справа и слева - стена темноты, непробиваемая и непроницаемая, как сами
морские глубины. Лишь несколько звездочек, висевших над линией горизонта,
иногда привлекали его взгляд, но затем ему снова приходилось возвращаться
глазами к картушке компаса.
На румбе - сто семьдесят семь. Но вот деление начинает отклоняться от
стрелки. Медленно, плавно оно уходит в сторону. Глаза караулят самую
малейшую дрожь компаса, передают рукам предостережение, и ладони рулевого,
чуть нажав на штурвал, поворачивают его, деление поползло назад, под
стрелку. Встало, но снова пытается уйти в сторону, и снова руки сами уже
ведут штурвал, предупреждая малейшее отклонение от курса. Всю вахту ведет
рулевой незаметную для посторонних глаз борьбу с кораблем. Корабль, как