"Михаил Дмитриевич Чулков. Пересмешник, или Славенские сказки (Волшебно-рыцарский роман, 1765) " - читать интересную книгу автора

Благоденствие и жизнь моя и моих подданных кончились таким образом.
В мирное время моего княжения в прекрасный летний день вышел я некогда с
супругою моею и с несколькими придворными сидеть на крыльце [5] моего двора;
тогда подошли ко мне десять человек иностранцев, одеянные в белые одежды,
украшенные цветами. Девять из оных имели на себе платье из тонкого и чистого
полотна, а десятый, которого вид был прелестен и величествен, имел одеяние
флеровое, сшитое и украшенное наинежнейшим образом. Сии странники объявили
мне о себе, что они купцы и странствуют по всему свету, причем просили моего
себе покровительства и дозволения пробыть несколько в моём государстве. Я
же, не опасаясь ничего и не предвидя своей погибели, принял их весьма
благосклонно и, к пущему моему несчастию, велел им успокоиться в моём
дворце. Жена моя потом просила меня, чтобы я сделал им благосклонность и
посадил с собою за стол. Любя её весьма много, не хотел я отказывать в её
просьбе. И когда настало время ужина, приказал я пригласить их к моему
столу.
Влегон предстал мне только один (так назывался одетый во флеровое
платье) и объявил, что другие - его рабы, а не товарищи и не могут иметь
чести за одним столом сидеть с нами; итак, ужинал он у нас один. Во время
стола Влегон говорил столь красноречиво и разумно, что я пленился его
достоинствами; он был так прекрасен, что я описать не могу приятности лица
его. Горячность и любовь ко мне княгини, супруги моей, нимало не позволяла
мне сомневаться в её верности; итак, я всегда выхвалял пред нею Влегона: о
разуме и красоте его говорил с великим восторгом, не имея никакого
подозрения, не смел обидеть её и мыслию и думал, что любовь её ко мне
никаким прекрасным предметом разрушиться не может.
Наконец увидел, что я надеялся очень много: сердце её не столь было
твёрдо, как я об нём думал. Влегон с первого взгляда столь ей понравился,
что она почувствовала к нему неизъяснимую горячность. Непритворное её со
мной обхождение претворилось в ласкательство и лести; я начал получать от
неё необыкновенные приветствия, от которых страстное моё сердце распалилось
ещё пущею к ней любовию; прельщённые глаза мои не могли разобрать её
притворства; наконец, сия же страсть моя начала производить во мне
подозрение, ибо вся беседа, всё обхождение жены моей состояли только с
Влегоном. Всякая минута соединяла их пред моими глазами, но я, видя сие,
думал, что ещё не начинается между ними любовь. Сколько ж тогда горестное
моё сердце почувствовало муки, когда увидел я, что жена моя им до крайности
прельстилась.
Тогда, пришед в бешенство и ярость, определил всех сих иностранцев
казнить; но, рассудя, что это для меня будет бесславно и порочно, выслал их
всех из моего владения, чтоб тем удержать стремление моего несчастия; но
сколько ж я тогда удивился, что отлучение Влегона не произвело в жене моей
никакого смущения. Она казалась всегда быть довольною, и ни малейшего знака
не показывалось в ней, чтобы она печалилась об отсутствии его. В таком
случае всё подозрение моё исчезло, и любовь усилилась ещё больше в моём
сердце. Я укорял сам себя, что имел подозрение на невинную мою супругу;
итак, остался спокоен до того времени, которое открыло мне мутные и
ослепленные любовию мои глаза.
В жаркие дни купывалася жена моя часто в источнике, находящемся в моём
саду. С позволения моего пошла она некогда к оному. Я вознамерился, пришед к
ней, сделать какую-нибудь любовную шутку, - думал я, что оное будет ей