"Элис Клэр. Пепел стихий ("Аббатство Хокенли" #2) " - читать интересную книгу автора

была".
Немного придя в себя, аббатиса задумалась о том, что этот человек мог
делать на окраине леса? И долго ли он был здесь? Неужели, пока она и ее
монахини несколько дней занимались своими обычными делами, этот несчастный
лежал мертвым менее чем в полумиле от аббатства?
Элевайз наклонилась, коснулась его шеи и не могла не заметить грязь. В
засаленных волосах копошились вши - но разве они не оставили бы тело, если
бы мужчина был мертв довольно долго? Несомненно, этих маленьких кровопийц
привлекает только свежая, незастывшая кровь... Тело сохранило видимость
тепла, но Элевайз поняла, что причиной тому лучи солнца, падающие сквозь
ветви деревьев. Она осторожно приподняла одну из раскинутых рук мужчины:
трупное окоченение, настигающее мертвых, уже началось.
Значит, он умер прошлой ночью?
Элевайз стояла над телом, хмурясь все больше и больше. Потом она резко
повернулась. Спеша в аббатство, она думала: "Я должна найти помощь. Я должна
известить шерифа. Этими делами обязан заниматься он".
Вскоре Элевайз почти бежала - не слишком достойный способ передвижения
для аббатисы, но она не обращала на это внимания. Элевайз думала: как
удачно, что об этой смерти - этом убийстве - не стало известно во время
визита королевы Алиеноры. Иначе поднялся бы переполох, и королева и аббатиса
лишились бы возможности насладиться их маленьким уединенным tete-a-tete.
Вслед за этой мыслью пришла другая: едва ли уместно радоваться таким
вещам, когда человек лежит мертвый, жестоко убитый. Стыд и раскаяние
прибавили скорости ее движению. Элевайз подобрала юбки и бегом помчалась по
тропинке к аббатству.

* * *

Шериф Гарри Пелем был личностью крайне неприятной.
Пока он разглагольствовал по поводу убийства, аббатиса изо всех сил
сдерживала раздражение.
Во-первых, ей приходилось выслушивать его мнение, излагаемое столь
высокопарно, как будто только он один мог быть прав, а она, всего лишь
женщина, не могла внести никакого весомого вклада в расследование.
Во-вторых, Элевайз было трудно терпеть само его присутствие в ее комнате.
Он был здоровяком. Приземистым, коренастым, с грудью, напоминавшей
бочонок. Его короткие ноги, казалось, едва могли поддерживать вес остального
тела, облаченного в потертую кожаную накидку поверх туники. Он то и дело
выпячивал грудь, привлекая внимание к следам былых битв, покрывавшим крепкую
кожу накидки, словно хотел сказать: "Смотрите! Вот каким опасностям
подвергает меня мой долг! Вот какие удары дубин и выпады мечей должен был я
отразить!"
Очевидно, его было нелегко уговорить оставить у ворот меч и нож.
Элевайз рассказали, как сестра Эрсела добилась этого. Вышедшая из себя,
похожая на курицу с взъерошенными перьями, она настаивала на своем и кричала
Гарри Пелему, что, вне зависимости от того, шериф он или нет, никто не
внесет оружие в святую обитель Господа.
Еще одна наблюдательная монахиня - больничная сестра Беата, которая
всегда была очень внимательна, - также сообщила аббатисе, что меч Гарри
Пелема был чем-то испачкан, а его нож выглядел так, словно им недавно резали