"Уолтер ван Тилберг Кларк. Уполномоченный отряд (случай у брода) " - читать интересную книгу автора

соображений. - Мур взял сдачу и положил ее в карман. - Сыграем? - предложил
он, давая понять, что на наш счет у него сомнений нет.
Кэнби достал для нас колоду карт из дальнего ящика, и мы втроем уселись
за передний столик. Мур держал карты у груди и каждый раз перед сдачей
смотрел, прищурившись, в потолок. Мы ограничили ставку двадцатью пятью
центами, что уже достаточно высоко. Кэнби подсел и оставался у нашего стола,
пока не начали приходить посетители. Тогда он опять занял свое место за
стойкой, протирая ее и поглядывая на всех - первым разговор он никогда не
заводил. Большинство пришедших были объездчики, все наши знакомые. Мне
показалось, что они поглядывают на нас с Джилом как-то странно и
внимательней обычного, а, может, я и ошибался. Входя, кто кивал, кто
поднимал руку в знак приветствия, кто говорил "привет"! - все как всегда.
Первым делом направлялись к стойке и выпивали одну-две порции виски. Затем
несколько человек уселись за соседний столик играть в карты, а остальные
устроились в ряд у стойки, опершись на нее локтями и сдвинув на затылок
шляпы. Комната наполнилась глухим гулом басистых голосов. Разговор состоял
главным образом из отрывистых коротких фраз и дружелюбной перебранки. Время
от времени кто-нибудь закидывал голову, разражаясь громким хохотом, и осушал
залпом свой стакан, прежде чем снова нагнуться над стойкой. Все было как
всегда и в то же время подспудно чувствовалась какая-то разница. Хотя бы то,
что никто, даже самые друзья-приятели не обзывали друг друга конокрадами,
вымогателями, шулерами, старыми вралями и вообще избегали эпитетов,
заключающих в себе моральные оценки.
Стали появляться и деревенские жители: старый Бартлет, который,
собственно, был фермером, но имел тут дом. Владелец лавки Дэвис в
сопровождении своего конторщика Джойса - высокого худого мальчишки с бледным
прыщеватым лицом, с отвисшей губой, придававшей ему идиотский вид, и с
огромными руками, которые он не знал куда девать. Пришел даже священник из
единственной нашей церкви, Осгуд.
Правда, от выпивки он нарочито громко отказывался. Осгуд был баптист -
лысый, с маленьким носиком и близко посаженными глазками; однако, сложен как
борец. Говорил он очень уж восторженно и держался очень уж дружески, так что
было в этом что-то фальшивое. Он расхаживал с важным видом среди
посетителей, заложив одну руку с крепко сжатым кулаком за спину, - готовая
статуя великого человека, погруженного в раздумье; другая рука нервно
поигрывала брелоком, болтавшимся на тяжелой золотой цепочке часов. Я обратил
внимание, что ребята избегают оставаться с ним наедине, при его приближении
становятся или натянутыми, или чересчур развязными. Правда, пить и играть в
карты они при этом не прекращали и охотно отвечали на его вопросы, однако
упорно именовали его мистером Осгудом.
Бартлет подошел к столу и стал наблюдать за игрой. Это был глубокий
старик высокого роста, усталый и сердитый на вид, лицо серое, нездоровое,
кожа дряблая и обвисшая, даже нижние веки оттянулись вниз, обнаруживая
красную, как у ищейки, изнанку. Он громко дышал через рот, непрестанно
отдувая усы. На ногах сапоги, но одет в длинный черный сюртук, какие в наше
время носили только старые люди, и плоское испанское сомбреро. Подошел и
Джеф Фернли, Мур пригласил их обоих сесть с нами. У Фернли худое лицо
покрыто кирпичным загаром, вихрастые светлые волосы, выцветшие глаза смотрят
неприязненно, но жесткие губы всегда готовы улыбнуться. Он потер руки о свой
рыже-пестрый жилет из коровьей кожи и сел. Наконец решился и Бартлет,