"Уолтер ван Тилберг Кларк. Уполномоченный отряд (случай у брода) " - читать интересную книгу автора

не к тому, чтобы выставить его дураком. Сказав свое слово, он оставил
Уайндера в покое и стал доказывать - нам с Джилом, главным образом, - что
даже если бы вся долина проголосовала за повешенье, этого недостаточно, и
если уж кого вешать, то только по закону.
- Если мы самовольно отправимся в погоню и повесим двух-трех человек, -
закончил он, - не исполнив того, что требует закон, то есть не сформировав
по всем правилам уполномоченный отряд, и не передадим этих людей в руки
правосудия, то мы - в глазах того же закона - будем вовсе не вершителями
правосудия, напротив, сами окажемся кандидатами на виселицу.
- А кто это, интересно знать, нас повесит? - пожелал узнать Уайндер.
- Возможно, никто, - признался Дэвис. - И в этом случае наше
преступление будет более тяжким, чем преступление убийцы. Своим проступком
он ставит себя вне закона, но сам закон остается ненарушенным, наш же
проступок подрывает закон.
- Что-то больно хитро, - сказал Джил. И надо было ему встревать...
Дэвис тотчас повернулся к нему.
- На первый взгляд - да, но подумай хорошенько и увидишь, что вовсе это
не так. - И стал горячо доказывать, что несколько ненаказанных преступников
скорее всего следа не оставят, но ненаказанная произвольная расправа даром
никогда не проходит. Даже из истории примеры привел. Доказывал, что его
рассуждения в одинаковой мере относятся к тем случаям, когда закон попирает
правитель, и к тем, когда это позволяют себе простые люди. - Это зло
распространяется как заразная болезнь, - утверждал он, - и, когда закон
попирается людьми, строящими из себя поборников справедливости, это куда
тлетворнее случаев несовершенного правосудия и даже тех, когда выборные его
исполнители корыстны.
- Ну, а если закон вообще пальцем о палец не ударяет? - спросил Джил, а
Уайндер ухмыльнулся.
- Тогда мы должны заставить его действовать!
- Господи, твоя воля, - терпеливо сказал Уайндер, - так ведь это мы как
раз и пытаемся сделать, - и, когда Дэвис повторил, что только если по всем
правилам организовать отряд и передать преступников в руки правосудия, можно
рассматривать это как такого рода попытку, он возразил: - Еще чего! Чтобы
ваш закон отпустил тех на волю?
- А вдруг окажется, что их нужно отпустить? Во всяком случае, если
сочтут нужным их отпустить, это будет гораздо более обоснованно, чем если
решение вешать или нет будет принято шайкой линчевателей. - Потом он сказал
нам, что линчевателями обычно движет страх, и чтобы заглушить его, им -
прежде чем они решатся убить человека - приходится распалять в себе злость,
так что обычно они вовсе не разбираются, что и как, а просто действуют
согласно заранее принятому решению, причем, каждый боится оказаться
несогласным с остальными. Линчеватели всегда чувствуют, - убеждал он нас, -
что действия их неправедны. Все они молчат о том, что произошло, и мучаются
потом угрызениями совести. - Вы когда-нибудь встречали линчевателя, который
впоследствии смело говорил бы о содеянном?
- Где я мог его встретить? - возразил Уайндер. - Никогда ни одного
линчевателя мы не встречали. Погодите, потом вам все расскажем, - прибавил
он с усмешкой.
Я сказал, что все равно ведь отправляют закон те же люди, иногда ничем
не лучше других.