"Леонард Коэн. Блистательные неудачники " - читать интересную книгу автора

любых оков и выбираться из любых закрытых помещений.
*** Некоторые китайские монеты чеканились с дырочкой посередине.


14

О мире названий, в котором мы живем, Ф. говорил:
- Из всех законов, связывающих нас с прошлым, самыми суровыми являются
те, что живут в названиях вещей. Если я сижу в кресле моего деда и смотрю в
то же окно, в которое смотрел он, значит, я глубоко врос в этот мир корнями.
Ф. говорил:
- Имена воплощают величие Внешности.
Ф. говорил:
- Наука начинается с обобщенных, грубых названий, она игнорирует
частные формы и судьбы многоликих ипостасей красной жизни, нарекая их все
именем Розы. При более грубом, практическом взгляде на вещи все цветы
выглядят одинаково, как негры или китайцы.
Ф. никогда не умел вовремя остановиться. Его голос беспрестанно и
назойливо жужжит у меня в ухе, подобно зажатой в кулаке мухе. Его манера
себя держать подавляет меня, как метрополия колонию. В завещании он оставил
мне свою комнату в центре города, купленную им фабрику, бревенчатый дом,
свою коллекцию мыла, бумаги. Но мне совсем не нравится, как у меня с конца
капает. Это уж слишком, Ф.! Я сам должен на себя полагаться. А то, глядишь,
так и уши мои скоро совсем прозрачными станут. Ф., почему мне вдруг стало
так тебя не хватать? Есть рестораны, куда я не могу больше ходить. Или мне,
что, надо стать памятником тебе? В конце-то концов, может, мы вовсе и не
были друзьями? Я прекрасно помню тот день, когда ты наконец купил фабрику за
восемьсот тысяч долларов и мы шли с тобой по ее неровному дощатому полу,
тому самому, который мальчиком ты так часто подметал. Мне показалось, что
тогда ты действительно плакал. Мы пришли туда посреди ночи, половина
лампочек не горела. Мы брели мимо стоявших рядами швейных машин, закроечных
столов, застывших в бездействии гладильных прессов. Нет ничего тише недвижно
застывшей фабрики. Время от времени мы пинали сваленные в кучи проволочные
плечики или толкали стойки толщиной с виноградную лозу, на которых они
висели, и тогда раздавалось странное глухое бренчание, будто сотня
утомленных мужчин поигрывала в карманах мелочью; звук был на удивление
резкий, казалось, эти люди специально притаились в мрачной тени неподвижных
машин в ожидании зарплаты, как банда громил, в любой момент готовых
наброситься на Ф. за то, что он лишил их работы. Меня охватил безотчетный
страх. Фабрики, как и парки, - места общественного пользования, и трепетное
отношение Ф. к своей собственности коробило демократическое сознание. Ф.
взял со стола старый тяжелый паровой утюг, прикрепленный к металлической
раме уходящим вверх толстым пружинящим тросом. Потом оттянул его в сторону
от стола и отпустил, с улыбкой глядя на то, как тяжелая железяка запрыгала
вверх и вниз, подобно детскому мячику на резинке, а по стенам заметались
тени, как тряпка, которой стирают с классной доски. Внезапно Ф. нажал
выключатель, свет замигал, и центральный мотор привел в движение швейные
машины. Ф. потянуло толкнуть речь. Он любил разглагольствовать под
аккомпанемент механического шума.
- Ларри! - кричал он, двигаясь вдоль пустых скамей. - Ларри! Бен! Дэйв!