"Владимир Колин. Снега Арарата" - читать интересную книгу автора

фонарь и направил поток его света на свои рисунки.
Хотя мы работали в темноте, то, что мы увидели, было далеко от мазни.
Как бы невероятно это ни казалось, на камне, поры которого впитали следы
белой глины (я говорю так за неимением другого, более подходящего названия)
появилось стилизованное изображение человеческого тела. Пропорции были
воспроизведены точно, члены указаны, как положено, и по этой причине я не
сразу понял, что показалось мне необычайным в этом белом рисунке - кроме
мастерства, с которым он был выполнен и которое казалось мне совершенно
невероятным, тем более что я прекрасно знал, что неспособен сделать ни
одного более или менее выразительного штриха.
На схеме человеческого тела шло множество тонких полос, отмеченных на
определенных расстояниях рисунками, которые могли обозначать звезды; при
этом все линии, покрывшие тело, члены и голову, сходились или расходились
от большой звезды, расположенной в правой части груди параллельно
находящемуся в левой стороне груди сердцу. Ничего не понимая, я дрожал всем
телом, как некий необычный детектор, пораженный присутствием чуда. Я
настолько забылся, что не услышал, как Гурген задвигался, и повернулся к
нему лишь тогда, когда он произнес, стоя возле меня: - А ну, пойди сюда!
Он говорил охрипшим голосом подростка. Я последовал за ним и, при
свете фонаря, увидел, что его рисунок был совершенно идентичен моему.
Фигура была стилизована так же точно, линии, отмеченные звездами, были
такие же и - что мне показалось уж совсем невероятным - даже размеры
рисунка казались одинаковыми. Я тут же проверил это, измерив их веревкой.
Они полностью совпадали.
- Хотел бы я понять ... - сказал Гурген.
Но я знал, что ему это не удастся. Мы обеими ногами вступили на землю
чуда, через минуту пещера могла превратиться в дворец, из светящегося
сосуда могло вырасти дерево, или живое существо, или новый мир.
Кто в состоянии постичь колдовство магребина из "Тысячи и одной ночи"?
Все стало возможным, ибо мы снова превратились в детей, и в мире не было
других законов, кроме законов наших надежд.
- Пошли дальше, - в недоумении проговорил Гурген. - Сосуд захватим на
обратном пути.
- Если он захочет...
Он остановился и крикнул во весь голос: -Что?
- Ладно, ладно, пошли!
Не стоило говорить с ним, пока он еще не понял...
А во мне уже звучала песня, и мне казалось, что я испытываю легкое
головокружение, которое, однако, не позволяло мне забыть, где я нахожусь, и
делало меня счастливым.
- Нужно сфотографировать рисунки, - вспомнил Гурген.
- На обратном пути. Согласен?
Он пожал плечами и вошел в следующий зал. Но тут же я услышал его крик
и, бросившись вдогонку, застал его прильнувшим к стене. Правая рука
бессильно свисала у него вдоль тела, пятно света окружало ноги, а левая
рука указывала в глубь помещения, где тьма была непроницаемой. Я заметил,
как сильно дрожит его рука. Он шевелил губами, не в силах извлечь ни одного
звука. Я прорезал лучем фонаря мрак пещеры и вдруг почувствовал, что мои
волосы встают дыбом, а вдоль позвоночника скользит ледяной палец.
Там, во тьме - огромного, во всю высоту пещеры - я увидел себя. В