"Джон Кольер. Сборник новелл "На полпути в ад"" - читать интересную книгу автора

человек, как сказал бы тот художник, подобен фабровскому тарантулу,
неподвижно поджидающему в глубине своей норы пеструю муху.
Но того художника теперь уже трудновато было припомнить. Его болтовня,
его смешочки и даже его предсмертный всхлип никакого эха не оставили. Все
это минуло, словно раскаты и вспышки вчерашней грозы. Так что, исключая
заботы утренние и вечерние, которые привычно заслоняли жизнь, никто из дому
не вылезал. Жены их почти не решались с ними заговаривать, а сами они были
слишком богаты, чтобы разговаривать между собой. Гиз узнал, в чем дело-
дело-то было не тайное, кроме как для посторонних, - и Гиз прямо-таки
взбесился. Но жена пилила его с утра до вечера, и ему некогда было
разбираться с соседями.
Под конец недели Барильес вдруг возник в дверях своего дома. Большие
пальцы он заложил за пояс, лицо его потеряло свинцовый оттенок и приобрело
сливовый, осанка выражала сердитую решимость. Он перешел улицу к дому Араго,
постучался и прислонился к дверному косяку. Араго вышел и прислонился
напротив. Они поговорили кое о чем, так, вообще, потом Барильес, отбросив
окурок сигареты, вскользь и между прочим упомянул один участочек на земле
Араго, где имелись сарай, виноградник и оливковая роща.
- Черт, ей-богу, знает, - сказал Барильес. - От червяка прямо нынче
спасенья нет. А так, в былые времена, рощица-то не пустяки стоила.
- Именно что черт, - сказал Араго. - Вот хочешь верь, хочешь не верь,
друг дорогой, а я, бывало, имел с этой рощицы, что ни год, добрые три тысячи
франков.
Барильес издал те звуки, которые в здешних местах сходят за хохот.
- Ты меня прости! - сказал он. - Мне послышалось, ты сказал - три тысячи.
Три сотни-это конечно. Если, скажем, случится хорошая погода, то три сотни
можно шутя выручить.
Поговорили сначала вежливо, потом насмешливо, злобно, яростно и
отчаянно; закончили сердечным рукопожатием, и участочек был продан Барильесу
за двадцать пять тысяч франков. Позвали свидетелей: Барильес отдал один billet
и получил пять тысяч сдачи от Араго из коробочки, хранившейся в дымоходе.
Сделка всех порадовала: видать, дело пошло.
Оно и правда пошло. Тут же на месте начались pour parlers {Переговоры (фр. ). } на предмет
продажи мулов Винье Кесу за восемь тысяч; потом Любес продал Фуаралю свой
подряд на пробку за пятнадцать; дочь Рустана была сосватана за брата Винье с
приданым в двадцать тысяч; и медная рухлядь мадам Араго пошла общим счетом
за шестьдесят пять франков, после ожесточенной торговли.
Один лиш Гиз остался ни при чем; впрочем, Любес по пути домой, изрядно
накачавшись, сунулся за порог к изгою и внимательно оглядел его жену
Филомену сверху донизу, с головы до ног, раза три. Интерес его был вялый и
неуверенный; но все же с лица Гиза сошло горькое и угрюмое выражение.
Но это было только начало. Вскоре торговля оживилась и торговать стали
по-крупному. Бум, он бум и есть. Сдачу что ни день выкапывали из-под
плитняка, извлекали из соломенной матрасной трухи, доставали из дырок в
балках и тайников в стенах. Когда эти замороженные суммы оттаяли, деревня
расцвела, будто орхидея, прянувшая из сухого стебля. Вино лилось рекой и
орошало каждую сделку. Давние недруги шли на мировую. Увядшие девицы
обнимали юных женихов. Богатые вдовцы женились на молоденьких. Иные из
людишек поплоше носили не снимая праздничные костюмы: к примеру, тот же
Любес, коротавший вечера в доме Гиза. А Гиз вечерами гулял по деревне,