"Макс Аллан Коллинз. Сделка" - читать интересную книгу автора

совершенно нереальным: как будто маленькие, игрушечные кораблики сражались
на горизонте.
Воздушное шоу было более реальным и казалось более волнующим. Наши
"Грумманасы" вели жестокий бой с их "Зеро" и "Зиками". Десятки японских
самолетов падали, но ни один летчик не выплыл. У них в крови страсть к
самоубийству. Я понял это, увидев, как они атакуют.
Как только японский самолет спиралью падал в море, оставляя за собой
шлейф дыма, мальчишки улюлюкали и веселились, как толпа на боксерском матче
Барни. Я никогда этого не делал, я имею в виду, никогда не смеялся над
битвой. Я заметил, что Барни тоже так себя вел. Может, потому, что мы были
старше остальных. Даже на расстоянии это не казалось игрой или забавой.
Но вот бой на море завершился. Мы все молча наблюдали, как дымится
американский эскадренный миноносец, окрашивая небо над собой в багровый
цвет. Было похоже, что солнце решило сесть днем. Барни взглянул на меня
своими щенячьими глазами и сказал:
- Все смотрят, как будто это футбольный матч, или кино, или еще
что-то. Они что, не знают, что отличные ребята сейчас взорвутся там?
- Знают, - ответил я, заметив, что все на пляже затихли.
Через некоторое время к берегу принесло спасательные шлюпки с
промокшими, перепачканными нефтью матросами. Там были шлюпки и из
Тихоокеанского флота. На фанерных торпедных катерах были забавные знаки
различия: карикатуры, на которых в духе Уолта Диснея были нарисованы
москиты, плывущие на торпеде. Я понял эти голливудские штучки, когда узнал
командира катера, который в этот момент помогал вынести на берег матроса,
бывшего в полусознательном состоянии. Его команда помогала таким же
обессиленным, промокшим, иногда раненым, ребятам.
Мы все вышли из-за деревьев, чтобы им помочь. Я отправился к человеку
со знакомым лицом.
- Лейтенант Монтгомери, - обратился я, салютуя ему.
Его красивое, мужественное лицо было перепачкано машинным маслом.
Монтгомери не ответил на мое приветствие: его руки были заняты. Похоже,
лейтенант не узнал меня.
Но он сказал:
- Вы можете помочь, рядовой?
Я помог. И мы стали выгружать с катера промокший живой груз, а
остальные морские пехотинцы помогали матросам добраться до поля Хендерсона.
На секундочку Монтгомери остановился, сурово посмотрел на меня и спросил:
- Я разве вас знаю?
Мне удалось улыбнуться.
- Я - Нат Геллер.
- А-а, детектив. Господи, что вы здесь делаете? Мне кажется, вам уже
за тридцать пять.
- Да и вам тоже. Я напился, а на следующее утро оказался морским
пехотинцем. А вы что скажете?
Он улыбнулся. Несмотря на войну и его испачканное лицо, улыбка
Монтгомери была изысканной и рассеянной. Это была та самая улыбка, за
которую все в кино считали его англичанином, хотя он был настоящим
американцем.
Не ответив на мой вопрос, он задал мне еще один:
- А знаете, что бы мы сейчас делали, если бы не были такими