"Д.Мак-Грегор. Седьмая невеста ("Конан")" - читать интересную книгу автора

потому, что кроме нее у Конана полно подружек? Диния...
Конан увидел ее в "Маленькой плутовке" за два дня до происшествия.
Короткого взгляда на нее было достаточно Для того, чтобы понять: не юный
лютнист потягивает пиво из большой кружки, но юная лютнистка. В облике
Динии, в самом строении ее фигуры киммериец мгновенно уловил некое сходство
с Мангельдой, девочкой из племени антархов, погибшей на постоялом дворе в
горах Кофа. Та тоже была переодета в мальчика, но по своим причинам... И в
то же время Конан видел, что сходство это только внешнее: надорванность
Мангельды, ее тоска и боль никак не подходили к синим пронзительным глазам
этой юной красотки. Варвар не стал долго разглядывать ее. Просто подошел,
присел рядом, спросил: "Ты откуда, девочка?" Она покраснела, на мгновение
замешкалась, но потом все же ответила: "Из Аквилонии..." Конану понравилось
тогда, что она не стала спорить с ним и отрицать очевидное. Он принес за ее
столик свои кувшины с пивом, а ночью ушел с ней... Неожиданно для себя Конан
на мгновение почувствовал вдруг ту боль, какую могла испытать Алма, узнав,
что она была всего лишь одной из многих. И все же в последнее время Алма
занимала в его жизни особое место. Никто не отдавал ему столько любви и
тепла... Вздрогнув, Конан обратил взор на застывших собеседников. Оба
смотрели на него с неподдельным участием, ожидая, когда боль отступит от
сердца его. Киммериец не стал им объяснять, что то была не боль, а вина -
чувство жестокое и мстительное, способное раздавить человека... Он ответил
им долгим взглядом, потом усмехнулся и сказал:
- А что, Кумбар, не сходить ли нам в "Маленькую плутовку"?
- Лучше в "Слезы бедняжки Манхи", - мотнул головой Кумбар, поднялся и,
пересчитав в поясном узелке монеты, довольно подмигнул приятелям. - На всех
хватит! Вперед!


Глава пятая


Темный подвал аграпурской темницы, мрачный и сырой как все подвалы
мира, был полупуст. Кроме несчастного Бандурина здесь коротали дни до казни
еще трое преступников: заимодавец, отравивший наскучившую ему супругу,
нищий, перерезавший горло другому нищему прямо на ступенях мерселе - храма
доброго бога Аххада, и сапожник, воткнувший нож в сердце капризному
заказчику. Бандурин смотрел на них со страхом и презрением, полагая, что эти
люди заслуживают самой жестокой кары, ибо - по мнению умного евнуха - всякое
убийство должно быть наказуемо, и непременно смертью.
О своем собственном преступлении он старался не думать, заполняя долгий
день мечтами о Динисе, а отход ко сну молитвами. Но один вопрос не давал
покоя скопцу: зачем он удавил эту девчонку? Если лютнист и в самом деле был
в нее влюблен, то следовало лишь немного подождать - она перешла бы на
половину императорских жен и доступ к ней имел бы только Илдиз да он, евнух.
В злобе на Эрлика, который подстроил ему такую хитрую ловушку, Бандурин
кусал ногти и тихонько подвывал, не обращая внимания на недовольство
соседей. Впрочем, те и сами беспрестанно стонали, хныкали, рыдали и
наперебой громко клялись в своей невиновности, надеясь, что стража услышит
их и, может быть, освободит. Стража безмолвствовала. Розно в полдень узников
кормили. Кусок хлеба, апельсин и кружка воды - все, что получал евнух за