"Андре Олдмен. Заговор Теней ("Конан") " - читать интересную книгу авторасебе на живот и полез наружу.
Снедаемый любопытством, Бертудо все же дочитал положенное, мазнул за неимением елея лоб королевы грязью, и только тогда покинул шалаш. Картина, представшая его глазам снаружи, была достойна удивления. Четверо шаманов, потрясая над плешивыми головами человеческими берцовыми костями, служившими и магическими посохами, и боевыми дубинками, командовали оравой дикарей, тащивших на плечах два огромных продолговатых кокона. Жрец признал в белесых нитях липкую паутину гигантского паука грху, существа грозного с виду, но совершенно безвредного и робкого нравом. Аборигены использовали паутину в качестве веревок, когда им удавалось захватить в плен врага - песьеголового, леопарда или дикаря из соседнего племени. Редко, но подобное случалось, и тогда возле шалаша королевы устраивалось настоящее празднество: шаманы каркали свои молитвы, молодежь радостно предавалась плотским утехам, старики колотили друг друга суковатыми дубинками и бросались камнями, так что после торжеств съедали обычно не только пленника, но и пяток-другой забитых насмерть сородичей. Однако ни разу еще Бертудо не видывал, чтобы дикари захватили сразу двух пленников. Крыгтпрыга распорядился отнести коконы к торчавшим поодаль кольям. Кривые столбы служили ыухе чем-то вроде идолов и хотя представляли собой просто комли с ободранной корой, шаманы регулярно смазывали их собственными испражнениями, бормоча и поджимая левую ногу, что означало у них верный признак религиозного экстаза. Как ни протестовал Бертудо, как ни доказывал, что Митра запрещает творить кровавые требы, уразуметь сие было выше дикарского мировосприятия, и жрец, удалясь в свою хижину, всякий раз после жутких обрядов горячо молился, испрашивая у Всемилостивого прощения для Носильщики, подобно муравьям, потащили свою добычу к месту жертвоприношения. Опустив коконы в грязь, шумя и толкаясь, они принялись отдирать липкие нити, что должно было причинять пленникам не слишком приятные ощущения. Однако из-под пут не доносилось ни звука. Вскоре причина этому объяснилась: когда липкие нити были отброшены в сторону, взору предстали два недвижных тела - могучего черноволосого мужчины, явно не принадлежащего к вендийским племенам, и юной девушки, судя по всему, местной уроженки. Аргосец разглядел багровые пятна на их шеях и понял, что пленники стали жертвами летающих игл, которыми весьма искусно владели жрецы, выплевывая их через полые травяные трубочки. Иглы смазывали ядом священной лягушки, способным вызвать глубокий сон, а иногда и смерть - в зависимости от концентрации. К счастью, отметил жрец, люди дышали. "К счастью ли?" - тут же поправил себя он. Пожалуй, пленникам лучше было бы сразу проститься с жизнью. Усыпление летающими иглами - редчайшая удача для дикарей, а посему спящих ждет длительный и мучительный обряд умерщвления. Жрец знал, что яд священной лягушки не действует на животных, а песьеголовые имели плотную шерсть и крепкую одежду, непробиваемую для летающих игл. Бертудо лишь однажды присутствовал на празднестве, устроенном ыухе по поводу пленения несчастного вендийца, имевшего неосторожность забрести в эти гиблые места. Жрец содрогнулся, вспомнив, что проделали ыухе со своей жертвой, прежде чем съесть несчастного. Тогда он целую седьмицу не покидал своей хижины, вымаливая прощение у Митры: своим подопечным, за темноту их и порожденную невежеством жестокость, и себе - за то, что не смог остановить варварский обряд. Единственным утешением служила отходная |
|
|