"Роберт эрвин Говард. Волчий рубеж (Волки по ту сторону границы)" - читать интересную книгу автора

тайного варварского ритуала, совершаемого вокруг подобных
алтарей. Но я слышал о нем от тех немногочисленных
счастливцев, коим удалось бежать из пиктского плена, и
когда я вспомнил их жуткие сбивчивые рассказы, меня снова
пронзила неудержимая дрожь.
Между костром и алтарем извивался в причудливом танце
шаман, в ритуальном одеянии из перьев, которые колыхались в
такт его движениям. Лицо шамана прикрывала зловеще
ухмыляющаяся маска. У самого костра, в центре людского
полукруга, сидел дикарь с зажатым между колен огромным
барабаном. Он размеренно бил в него кулаком, извлекая из
натянутой кожи тот мерный рокот, который был причиной
моего пробуждения.
Между сидевшими вокруг костра воинами и дергающимся в
танце шаманом стояла еще одна странная фигура - этот
человек, конечно же, не принадлежал ни к одному из племен
пиктов. Он был значительно выше любого из них, ростом
примерно с меня, и кожа его, насколько я мог рассмотреть в
неверном свете костра, казалась светлой. Но одет он был так
же, как окружающие его дикари, в набедренную повязку и
мокасины. Тело размалевано, в волосах - соколиное перо.
Наверное, он был лигурийцем - одним из тех светлокожих
дикарей, что немногочисленными племенами обитают в пиктских
лесах и то воюют с ними, то заключают недолгий мир.
Кожа лигурийцев даже светлее, чем у аквилонцев, да и
самих пиктов вообще-то нельзя назвать чернокожими - просто
они смуглы, черноглазы и черноволосы. Однако народы,
обитающие к востоку от Пустошей Пиктов, не считают белыми
ни тех, ни других - там принято думать, что истинно белым
может называться только тот человек, в чьих жилах течет
хайборийская кровь.
Пока я, затаив дыхание, наблюдал за происходящим у
костра, дикари подтащили к огню еще одного человека -
обнаженного окровавленного пикта, в растрепанные волосы
которого было воткнуто сломанное перо, по которому я
определил, что несчастный принадлежит к племени Ворона,
находившегося в смертельной вражде с племенем Сокола.
Связав пленника по рукам и ногам, воина бросили его на
алтарь. Я видел, как мышцы Ворона напряглись в тщетном
усилии разорвать кожаные путы и опали; ремни были крепки.
Шаман продолжал свой дикий перепляс, одновременно
производя руками затейливые жесты над алтарем с лежащим
на нем обреченным человеком. Барабанщик еще яростнее
заколотил в барабан, впав в настоящий транс. И тут с ветки
стоявшего на краю поляны дерева в освещенный круг упала
огромная змея - из тех, возможная встреча с которыми
приводила меня еще недавно в такой ужас.
Извиваясь, она ползла прямо к алтарю; на ее чешуе
играли отблески костра, холодно посверкивали бусинки глаз,
длинный раздвоенный язык быстро сновал в узкой змеиной