"Роберт эрвин Говард. Волчий рубеж (Волки по ту сторону границы)" - читать интересную книгу автора

пасти. На сидевших вокруг костра воинов она, казалось, не
обращала никакого внимания, они же оставались совершенно
спокойны, что немало удивило меня, поскольку уж если пикты
и боялись чего-то на этом свете, так только змей.
Добравшись до алтаря, гадина вползла на него, и
замерла, приподняв узкую голову. Движения пиктского колдуна
замедлились - и тут, в такт с ним, затанцевала змея. Шаман
издал жуткий сдавленный вой, напоминающий шум ветра,
проносящегося сквозь заросли бамбука, а змея, поднимаясь
все выше и выше над алтарем, внезапно начала обвиваться
вокруг брошенного на камень пленника - причем размеры ее
были столь велики, что сверкающие кольца полностью скрыли
тело человека. На виду оставалась только его слабо
подергивающаяся голова с переполненными смертельным ужасом
глазами.
Вой шамана сорвался на истерический визг, он сделал
резкое движение рукой и бросил что-то в костер.
Огонь стремительно взметнулся вверх, из пламени
взвилось и заклубилось над жертвенником причудливое облако,
скрывшее на мгновение происходившую на алтаре
отвратительную сцену. Потом очертания каменной глыбы
словно дрогнули, поплыли, и я уже не мог разобрать в этих
непостижимых изменениях, что же было змее, а что -
человеком.
Из груди собравшихся возле костра пиктов вырвался
единый, полный благоговейного ужаса вздох, прозвучавший
как легкое дуновение ветра в ветвях деревьев.
Дым постепенно начал рассеиваться. Змея теперь
неподвижно лежала на алтаре рядом с пленником - почему-то я
посчитал их обоих мертвыми. Шаман с усилием схватил гадину
и сбросил ее на землю, потом стащил с алтаря и тело
человека. Тот безвольно упал рядом со змеей, и колдун
перерезал кожаные ремни, после чего снова задергался в
танце, плетя руками в воздухе причудливые узоры.
И тут пленник начал проявлять признаки жизни. Он
попытался приподняться с земли - и не мог. Голова его
судорожно поддергивалась и безвольно перекатывалась из
стороны в сторону, между полураскрытыми губами то
появлялся, то исчезал язык. Потом - я непроизвольно
вздрогнул от ужаса - он пополз в сторону, извиваясь всем
телом, словно превратился в змею.
Гадина же, лежащая рядом с ним, содрогалась в резких
конвульсиях. Она тоже попыталась приподняться с земли, но
рухнула обратно. Снова и снова она безо всякого успеха
порывалась встать на хвост, напоминая обезноженного
человека, который, не осознавая этого, отчаянно желает
подняться.
Тишину ночного леса разорвал дикий вой пиктов. Меня
колотило от ужаса, к горлу неудержимо подкатывала тошнота.
Теперь-то я до конца понял смысл кошмарного первобытного