"Джозеф Конрад. Тайный сообщник (рассказ)" - читать интересную книгу автора

какую я вел в продолжение девяти недель. Я не в силах был доплыть до вашего
сорлиня¹ (' Сорлинь - цепь или трос, придерживающий перо руля на
случай, если оно соскочит с петель). И вдруг вижу-- трап, за который можно
ухватиться! Я ухватился за него. Потом подумал: "А что толку в этом?" Когда
я увидел голову человека, свесившуюся за поручни, я решил, что сейчас
уплыву. Пускай он кричит... на каком угодно языке. Мне было все равно, что
на меня смотрят. Мне... мне это даже нравилось. А тут вы заговорили со мной
так спокойно, точно вы меня ждали. И я решил остаться немного дольше. Я был
чертовски одинок, рад был поболтать с кем-нибудь, если он только не с
"Сефоры". А о капитане я спросил чисто импульсивно. Мне незачем было его
видеть, если весь экипаж узнает обо мне, а утром сюда, наверное, наведаются
с "Сефоры". Не знаю... мне хотелось кого-нибудь увидеть, поговорить, перед
тем как уплыть. Не знаю, что бы я ему сказал. "Славная ночь, не правда
ли?"-- или что-нибудь в этом роде...
- Вы думаете, они сюда явятся?-- недоверчиво спросил я.
- Очень возможно,-- слабым голосом отозвался он. Он сразу как-то
осунулся, постарел. Голова свесилась на плечо.
- Гм... Ну, посмотрим. А пока что полезайте на койку,-- прошептал я.
-- Помочь вам?
Это была довольно высокая койка с ящиками внизу, а мой изумительный
пловец действительно нуждался в помощи, которую я ему и оказал, поддержав
его за ногу. Он влез, растянулся на спине и рукой прикрыл глаза. Лица его не
было видно; он, вероятно, выглядел точь-в-точь как я, когда лежу в постели.
С минуту я глядел на свое второе "я", потом заботливо задернул зеленые
саржевые занавески, спускавшиеся с медной палки. Сначала я хотел скрепить их
булавкой для большей безопасности; но я успел опуститься на кушетку, и мне
не хотелось вставать и разыскивать булавку. Я решил посидеть
минутку, а потом сколоть занавески. Какая-то странная усталость охватила
меня; быть может, она была вызвана крайним напряжением, усилиями говорить
шепотом, действовать украдкой, таинственностью всего происшедшего. Было уже
три часа ночи, а с девяти часов я был на ногах, но спать мне не хотелось; я
не мог заснуть. Я сидел, измученный, уставившись на занавески, и старался
отделаться от смутного ощущения, будто я нахожусь одновременно в двух
местах, а в голове отчаянно стучало, и это меня раздражало. Вдруг я с
облегчением обнаружил, что стучит вовсе не в голове, а кто-то колотит в
дверь. Не успел я опомниться, как с языка моего уже сорвалось: "Войдите!"
Вошел стюард с подносом. Он принес мне утренний кофе. Значит, я все-таки
спал! Я так испугался, что оглушительно крикнул:
- Сюда, стюард! Я здесь!-- словно он был от меня за несколько миль.
Он поставил поднос на стол рядом с кушеткой и только тогда сказал очень
спокойно:
- Я вижу, что вы здесь, сэр.
Я чувствовал на себе его взгляд, но не осмеливался поднять на него
глаза. Должно быть, он недоумевал, зачем я задернул занавески у койки, а сам
спал на кушетке. Он вышел, открыв, как обычно, дверь, и заложив крюк.

Слышно было, как команда мыла палубу. Я знал, что мне доложат, если
появятся признаки ветра. "Значит, штиль",-- с досадой подумал я. Я был
раздражен за двоих. И действительно, я чувствовал еще сильнее свое
раздражение. Вдруг в дверях снова показался стюард. Я так быстро вскочил с