"Джозеф Конрад. Теневая черта (Повесть. Перевод А.Полоцкой) " - читать интересную книгу автора

Я был изумлен поразительной живостью ответа Р.: "Да, сэр". Он выбежал
на площадку, опережая меня. Мое новое звание было для меня еще невесомо, и
я не сознавал, что эта любезность относится именно ко мне, к капитану.
Казалось, у меня за плечами вдруг выросли крылья. Я так и скользил по
навощенному полу.
Но впечатление, произведенное на Р., было сильно.
- Послушайте! - воскликнул он на площадке лестницы, где малайцы матросы
с парового катера стояли, точно окаменелые, глядя на человека, ради
которого их задерживали так поздно в конторе, оторвав от девушек или от
чистых семейных радостей. - Послушайте! Он дает свой катер! Как это вы его
обработали?
Взгляд его выражал почтительное любопытство. Я совсем растерялся.
- Разве это для меня? Я понятия не имел, - пролепетал я.
Он несколько раз кивнул головой:
- Да. И последний, кто пользовался катером до вас, был герцог. Вот
видите!
Думаю, он ждал, что я тут же упаду в обморок. Но я слишком торопился,
чтобы проявлять свои эмоции. Мои чувства были уже в таком водовороте, что
это потрясающее сообщение не внесло ничего нового. Оно просто упало в
кипящий котел моего мозга, и я унес его с собой после краткой, но
чувствительной сцены прощания с Р.
Милость великих окружает ореолом счастливый предмет их выбора. Этот
превосходный человек спросил, не может ли он быть чем-нибудь мне полезен.
Наше знакомство было чисто шапочным, и он прекрасно знал, что больше
никогда меня не увидит: я был, вместе с другими моряками порта, только
предметом для официальных донесений, для заполнения бланков со всем
напускным превосходством человека пера и чернил над людьми, которые
сталкиваются с действительностью за священными стенами официальных зданий.
Какими призраками должны были мы ему казаться! Простыми символами,
которыми можно жонглировать в книгах и тяжелых реестрах, призраками без
мозгов и мускулов, не ведающими забот, - чем-то вряд ли полезным и
решительно низшего порядка.
И этот человек - по окончании занятий в конторе - хотел чем-нибудь быть
мне полезен!
Мне бы следовало, собственно говоря, быть тронутым до слез. Но я даже и
не подумал об этом. Это было просто еще одно чудесное событие этого дня
чудес. Я расстался с ним, словно он был простым символом. Я проплыл вниз
по лестнице. Я выплыл из официального и импозантного портала. Я поплыл
дальше.
Я употребляю это слово, предпочитая его слову "лететь", потому что у
меня было ясное ощущение, что, хотя я и нахожусь в юношески приподнятом
настроении, мои движения неторопливы. Для этой смешанной - белой,
коричневой и желтой - части человеческого рода, стремившейся в разные
стороны довольно степенно. И ничто в области абстракции, не могло
сравниться с моей глубокой отрешенностью от форм и красок этого мира. Она
была, так сказать, абсолютной.
И, однако, я вдруг узнал Гамильтона. Я узнал его без усилия, без
удивления, не дрогнув. Он шел к портовому управлению с чопорным, надменным
достоинством. Его красное лицо издали бросалось в глаза. Оно пылало на
теневой стороне улицы.