"Джозеф Конрад. Теневая черта (Повесть. Перевод А.Полоцкой) " - читать интересную книгу автора

Он стоял на палубе, скрестив руки на широкой груди, и глядел на реку.
Даже на расстоянии его хорошо сложенная фигура, его характерная для
моряка поза бросались в глаза. При более близком знакомстве умные,
спокойные глаза; интеллигентное лицо, дисциплинированная независимость
манер производили приятное впечатление. Когда же мистер Бернс сказал мне,
что это лучший моряк на судне, я выразил удивление, что в цвете молодости
и с такой наружностью он поступил на судно коком.
- Это из-за сердца, - сказал мистер Бернс. - У него сердце не в
порядке. Ему не следует переутомляться, а то он может вдруг упасть мертвым.
И он был единственным, кого не коснулся климат - может быть, потому,
что, нося в груди смертельного врага, он приучил себя систематически
сдерживать чувства и движения. Тому, кто знал тайну, это было ясно по его
манерам.
Когда умер бедный стюард и так как в этом восточном порту его нельзя
было заменить белым человеком, Рэнсом предложил взять на себя двойную
работу.
- Я могу справиться, сэр, если буду делать все потихоньку, - заверил он
меня.
Но нельзя же было ожидать, чтобы он взял на себя еще и уход за
больными. Кроме того, доктор решительно потребовал, чтобы мистера Бернса
отправили на берег.
С двумя матросами по бокам, поддерживавшими его под мышки, старший
помощник сошел по сходням более угрюмый, чем когда-либо. В коляске мы
обложили его подушками, и он прерывисто, с усилием сказал:
- Ну вот... вы и добились... чего хотели... избавились...
от меня.
- Вы никогда в жизни не были в большем заблуждении, мистер Бернс, -
спокойно сказал я, заставив себя улыбнуться ему; и коляска покатила к
чему-то вроде санатория, кирпичному павильону, который находился на
участке доктора.
Я регулярно навещал мистера Бернса. После первых нескольких дней, когда
он не узнавал никого, он принимал меня так, как будто я пришел или
насладиться видом поверженного врага, или же подольститься к глубоко
обиженному человеку. Бывало либо так, либо этак, смотря по настроению и
фантазии больного. Во всяком случае, он ухитрялся дать мне это понять даже
тогда, когда казался слишком слабым, чтобы говорить. Я обращался с ним с
неизменной любезностью.
И вот однажды сквозь все это безумие прорвалась волна откровенного
панического страха.
Если я оставлю его в этом гиблом месте, он умрет. Он это чувствует, он
в этом уверен. Но у меня не хватит духу оставить его здесь. У него в
Сиднее жена и ребенок.
Он выпростал из-под покрывавшей его простыни исхудалые руки и сжал свои
иссохшие когти. Он умрет! Он умрет здесь...
Он ухитрился даже сесть на постели, но только на миг, а когда он упал
на подушки, я и в самом деле подумал, что он сейчас умрет. Я позвал
санитара бенгальца и выбежал из комнаты.
На следующий день он совсем расстроил меня, возобновив свои мольбы. Я
ответил уклончиво и оставил его - воплощение мрачного отчаяния. Еще через
день я нехотя вошел к нему в комнату, и он сейчас же атаковал меня гораздо