"Джозеф Конрад. Теневая черта (Повесть. Перевод А.Полоцкой) " - читать интересную книгу автора

ужасные мгновения. Ни один сознавшийся преступник не был так подавлен
чувством своей вины.
Вот почему, быть может, мое лицо было сурово, а голос сух и
бесстрастен, когда я объявил, что ничего больше не могу сделать для
больных и лекарств нет. Что же касается ухода за ними, то они знают, что в
этом отношении сделано все возможное.
Я считал бы их правыми, если бы они разорвали меня на части. Молчание,
последовавшее за моими словами, было, пожалуй, труднее перенести, чем
самую гневную вспышку. Я был уничтожен бесконечной глубиной скрытого в нем
упрека. Но оказалось, что я ошибался. С великим трудом стараясь говорить
твердым голосом, я продолжал:
- Полагаю, вы поняли, что я сказал, и знаете, что это значит.
- Да, сэр, мы понимаем, - послышались голоса.
Они молчали просто потому, что, по их мнению, им не полагалось
говорить; когда же я сказал, что намереваюсь идти в Сингапур и что все
зависит от усилий, которые все мы, больные и здоровые, должны приложить,
чтобы вывести отсюда судно, раздался тихий одобрительный шепот, а один
голос воскликнул:
- Наверняка можно как-нибудь выбраться из этой проклятой дыры.


* * *


Вот выдержки из дневника, который я вел в ту пору.
"Наконец-то мы потеряли из виду Ко-ринг. За несколько дней я, пожалуй,
не провел внизу и двух часов. Я остаюсь на палубе день и ночь, и дни и
ночи катятся над нами одни за другими, длинные или короткие, кто может
сказать? Всякое чувство времени теряется в монотонности ожидания, надежды
и желания - всегда одного и того же: продвинуть судно к югу. Продвинуть
судно к югу.
Результат получается странно-механический; солнце подымается и
опускается, ночь восходит над нашими головами, словно кто-то под
горизонтом поворачивает колесо... Как чудесно и как бесцельно! И пока
длится это жалкое зрелище, я шагаю, шагаю по палубе. Сколько миль я прошел
по юту этого судна! Упорное, безостановочное паломничество, которое
разнообразят короткие экскурсии вниз, взглянуть на мистера Бернса. Я не
знаю, может быть, это только кажется, но он как будто становится крепче с
каждым днем. Говорит он немного, так как, по правде сказать, положение не
располагает к праздным разговорам. Я замечаю это даже на матросах, когда
они ходят или сидят на палубе. Они не разговаривают друг с другом.
Мне приходит мысль, что если существует невидимое ухо, улавливающее
шепоты земли, оно не найдет на ней места молчаливее этого судна...
Да, мистеру Бернсу нечего сказать мне. Он сидит в своей койке, без
бороды, со своими огненными усами и с выражением молчаливой решимости на
белой как мел физиономии. По словам Рэнсома. он съедает все, что ему
приносят, до последней крошки, но, по-видимому, спит очень мало. Ночью,
спускаясь вниз набить себе трубку.
я замечаю, что даже и спящий, лежа на спине, он имеет очень решительный
вид. Взгляд, который он искоса бросает на меня, если не спит, как будто