"Джозеф Конрад. Теневая черта (Повесть. Перевод А.Полоцкой) " - читать интересную книгу автора

достать немного хинину. Как вы думаете?
- Нет, нет, нет! - вскричал он. - Не делайте 3f?-ro, сэр. Вы не должны
ни на миг отказываться от борьбы с этим старым злодеем. Если вы это
сделаете, он нас одолеет.
Я ушел. Он был невыносим. Это походило на одержимость. Тем не менее его
протест по существу был совершенно основателен. В сущности, моя идея пойти
на запад в надежде встретить проблематический пароход не выдерживала
критики. Там, где мы находились, ветра было достаточно по крайней мере для
того, чтобы время от времени ползти к югу. Достаточно, чтобы поддерживать
надежду. Но, предположим, я воспользовался бы этими капризными порывами
ветра, чтобы плыть на запад в какую-нибудь область, где не бывает никакого
бриза по целым дням, что тогда? Может быть, мое ужасное видение судна,
плывущего с мертвым экипажем, стало бы действительностью, на которую
наткнулись бы много недель спустя какие-нибудь пораженные ужасом моряки.
Днем Рэнсом принес мне чашку чая и, стоя в ожидании, с подносом в руке,
заметил в меру сочувственным тоном:
- А вы не сдаетесь, сэр.
- Да, - сказал я. - Нас с вами, видно, забыли.
- Забыли, сэр?
- Ну да, нас забыл демон лихорадки, хозяйничающий на этом судне, -
сказал я.
Рэнсом бросил мне один из своих симпатичных, умных, быстрых взглядов и
ушел с подносом. Мне пришло в голову, что, пожалуй, я говорил в духе
мистера Бернса.
Это раздосадовало меня. Однако в мрачные минуты я часто ловил себя на
таком отношении к нашим невзгодам, которое было скорее уместно в борьбе с
живым врагом.
Да. Демон лихорадки еще не наложил свою руку ни на Рэнсома, ни на меня.
Но он мог это стлать в любую минуту. Это была одна из тех мыслей, с
которыми надо бороться, которые надо отгонять во что бы то ни стало.
Думать о том, что Рэнсом, на котором лежало все хозяйство судна, может
слечь было невыносимо. А что сталось бы с судном, если бы свалился я? Ведь
мистер Бернс еще так слаб, что не может стоять, не держась за койку, а
младший помощник доведен до полного слабоумия.
Представить ceбe это было невозможно, или, вернее, это было слишком
легко себе представить.
Я был один на юте. Так как судно все равно не слушалось руля, я отослал
рулевого посидеть или полежать где-нибудь в тени. Силы людей были так
подорваны, что следовало избегать всякого лишнего напряжения.
Рулевым был суровый Гэмбрил с седеющей бородой.
Он ушел с готовностью, но он, бедняга, так ослабел от повторных
приступов лихорадки, что, спускаясь по кормовому трапу, должен был
повернуться боком и держаться обеими руками за медный поручень. Это
зрелище буквально надрывало сердце. И однако ему не было ни значительно
хуже, ни значительно лучше, чем большинству из полудюжины несчастных
жертв, которых я мог вызвать на палубу.
Это был ужасающе безжизненный день. Несколько дней подряд в отдалении
появлялись низко нависшие тучи, белые массы с темными извилинами,
покоящиеся на воде, неподвижные, почти плотные и, однако, все время
Неуловимо меняющие облик. К вечеру они обычно исчезали. Но в этот день они