"Джозеф Конрад. Конец рабства (Повесть. Перевод А.Кривцовой) " - читать интересную книгу автора

семьюстами фунтов в руке.
Твердыми шагами не спеша шел капитан Уолей по набережной, отворачиваясь
от знакомого рейда. С того дня, как он впервые вышел в море, народились
два поколения моряков, стоявших между ним и всеми этими судами на рейде.
Его собственное судно было продано, и он задавал себе вопрос: что же
дальше?
Чувство одиночества, опустошенности и утраты словно отняло у него даже
душу, навело его на мысль немедленно уехать и поселиться у дочери. "Вот
последние мои пенсы, - скажет он ей, - возьми их, милая. А вот твой старый
отец: ты должна принять и его".
Но тут он содрогнулся, словно испуганный тем, что скрывалось за этой
мыслью. Отступить? Никогда! Если человек очень утомлен, всякий вздор лезет
в голову.
Недурной был бы подарок бедной женщине - семьсот фунтов, а в придачу
бодрый старик, который, вероятно, протянет еще много лет. Разве не годится
он на то, чтобы умереть в упряжи, как любой из юнцов, что командуют этими
судами там, на рейде? Сейчас он так же здоров и крепок, как и в былые
времена. Но кто даст ему работу - это уже другой вопрос. Если он, с его
осанкой и его прошлым, будет искать низших должностей, люди - боялся он -
примут его слова за шутку; если же ему удастся их убедить, они, быть
может, его пожалеют, а это все равно, что раздеться донага и получать
пинки.
Он не хотел приносить себя в жертву даром. Ни в чьей жалости он не
нуждался. С другой стороны, командование - единственное, чего он мог бы
добиваться, соблюдая все правила приличия, - вряд ли поджидало его на углу
следующей улицы. Командования вам теперь не навязывают. С тех пор как он
перебрался на берег, чтобы покончить с продажей судна, он все время
прислушивался, но не слышал ни одного намека на свободное место.
А если бы место и нашлось, славное прошлое капитана Уолея послужило бы
помехой. Слишком долго он был сам себе господин. Единственной
рекомендацией, какую он мог предъявить, было свидетельство всей его жизни.
Можно ли требовать лучшего? Но смутно он подозревал, что единственное
это свидетельство покажется архаической диковинкой Восточных морей, -
скучной речью, составленной из устаревших слов на полузабытом языке.


IV


Погруженный в размышления, он шагал вдоль перил набережной,
широкоплечий, никогда не горбившийся, словно спина его не ведала тяготы
ноши, какую приходится нести от колыбели до могилы. Ни одна предательская
хмурая морщинка или линия не искажали спокойного его лица. Оно было полное
и не тронутое загаром; верхняя часть лица, обрамленная ниспадающей волной
серебряных волос, казалась массивной и спокойной, с энергичным широким
лбом. Цвет лица был нежный, светлый; взгляд прямой и быстрый, как у
мальчика; но косматые белоснежные брови делали этот приветливый, зоркий
взгляд острым и испытующе-проницательным.
С годами он немного пополнел, словно старое дерево, не проявляющее
признаков гниения; и даже густая волнистая белая борода на груди как будто